|
необходимо учитывать, что в переходный период на передний план выходит «динамизирующая импульсация коммунитас (общиножительства)», требующая массового прямого действия, но изначально отвергающая диалог, дискуссию, критическую саморефлексию, открытость внешнему миру, непредвзятое отношение к традициям и т. д.1 2 Все это характерно для современной России: общество является демаркированным, власть не может предложить приемлемые с точки зрения культурно-цивилизационного кода смыслы политического бытия и становится «технической». Налицо переход к авторитарно-рыночной политико-культурной парадигме развития российского общества, что равнозначно выходу на первый план в политической культуре утилитаризма в его развитой форме. Утилитаризм изначально определяется амбивалентностью, когда с одной стороны воплощает рост возможностей человека, его творческого потенциала как важнейшей предпосылки ограничивать рост дезорганизации, а с другой может способствовать нарастанию дезорганизации общественной жизни. Следует различать умеренную и развитую формы утилитаризма. Если умеренный утилитаризм характеризуется поиском и использованием средств в рамках сложившейся традиционалистской политической культуры, то развитый утилитаризм предполагает манипуляцию ценностями ради достижения преследуемых целей.2 Другими словами, он сочетает инновационные (стимулирующие индивидуальное и социальное творчество) и дезорганизующие (дезориентирующие личность и общество) мотивирующие начала в политической культуре. Как представляется, умеренный утилитаризм «присутствует» в 1 См.: Ортега-и-Гассет X. Восстание масс //Вопросы философии, 1989. № 4. С. 145. 2 См.: Ильин В В. Ахиезер АС. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. М.: Издво МГУ, 1997.-С. 299-300. 120 |
62 В целом человеческий фактор характеризует противоречивость социального и индивидуального, когда со всей остротой возникает трудность рационального соотношения индивидуальных стремлений с общепринятыми социально-политическими целями и нормами, с функционированием общественно-политических институтов, официальных политических идеологий. Будучи общественным существом, человек не может не объединяться с другими людьми. Но это общение воспроизводит факторы отчуждения индивидов друг от друга, а также от общества. Объективным основанием этого является то, что, с одной стороны, социально-групповые структуры более консервативны по сравнению с изменчивым индивидуальным опытом, а с другой -сама сфера индивидуального бытия подвержена расколам ценностного, психологического, морально-этического и иного плана. По мнению В.В. Ильина и А.С. Ахиезера, связь культуры и политики видится также в том, что они олицетворяют жизнь не только в текущем моменте, но и «поверх его». Это предопределяет известную надконъюктурность политики, и, следовательно, причастность ее к культуре. Вне культуры в политике и государственности существуют лишь две возможности автократия и охлократия, разоблаченные практикой7*. Другим связующим звеном политики и культуры является связь смыслов (сфера культуры) и решений (сфера политики). Связь людей друг с другом происходит через взаимопроникновение смыслов, являющихся «молекулами» культуры. Готовясь к общению, личность формирует смысл общения: просьбу, вопрос, стремление к сотрудничеству и т. д. Акт формирования смысла есть одновременно акт принятия решения. Формирование решения и формирование смысла один и тот же процесс, но рассматриваемый с разных позиций и разными науками. Решение это смысл, взятый с точки зрения предполагаемой последующей его реализации, воплощения в предмет7Х См.: Ильин В.В., Ахиезер А.С. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. М.: Изд-во МГУ, 1997.-С. 367. 231• ценностью. Вместе с тем, как отмечает X. Ортега-и-Гассет, необходимо учитывать, что в переходный период на передний план выходит динамизирующая импульсация коммунитас (общиножительства), требующая массового прямого действия, но изначально отвергающая диалог, дискуссию, критическую саморефлексию, открытость внешнему миру, непредвзятое отношение к традициям и т. д.'4 Драматизм современного этапа развития России заключается в том, что происходит не очередное «наложение» друг на друга исторической (модусной) стратегемы и атрибутивной оппозиции «модернизм-традиционализм», а «наложение» последней на межпараЬигмальног состояние российской цивилизации, когда российская власть, пройдя последовательно исторические фазы своего цивилизационного бытия номинатизма, патриархальности, державности и тотальности, становится чисто «технической», а общество, соответственно, аккумулировав энергетику кратолизированного/идеологизированного/политизированного/социализированного существования, в современный период пребывает в стадии демаркированного социума. Это равнозначно выходу на первый план авторитарно-утилитарной стратегемы структурирования российского общества. Утилитаризм основывается на признании ценности деятельности, направленной на вторжении в мир и несущей в себе опасность разрушения его элементов. Он изначально определяется амбивалентностью, когда с одной стороны воплощает рост возможностей человека, его творческого потенциала как важнейшей предпосылки ограничивать рост дезорганизации, а с другой может способствовать нарастанию дезорганизации общественной жизни. Целям настоящего исследования релевантна методология, ориентированная на разделение умеренного и развитого утилитаризма. Если умеренный утилитаризм характеризуется поиском и использованием средств в рамках сложившегося традиционалистского структурирования социума, то развитой ути14 14 См.: Ортега-и-Гассет X. Восстание .масс //Вопросы философии, 1989. -№ 4. С. 145. 232 литаризм воплощает манипуляцию общественными отношениями ради достижения преследуемых целей.15 Другими словами он сочетает инновационную (стимулирующую индивидуальное и социальное творчество) и дезорганизующую (дезориентирующую личность и общество) мотивирующую силу. Как представляется, умеренный утилитаризм «присутствует» в исторических стратегемах, а развитой утилитаризм наиболее полно разворачивает свой потенциал в транзите процессах перехода от одной исторической стратегемы к другой. Предшествующие этапы (стратегемы) развития российской цивилизации есть ступени зрелости экстенсиеного (мобилизационного) типа интеракции власти и общества. В этих условиях развитой утилитаризм, воплощая транзитное время (безвременье), т.е. поиск исторической формы реализации цивилизационного «замысла», был скоротечным, заключен в жесткие хронологические рамки. Теперь же, когда по существу апробированы все варианты экстенсивного пути развития российской цивилизации возникает острая необходимость перехода к новому качеству интенсивному (инновационному) типу взаимодействия власти и общества. В силу невозможности осуществить данный переход в исторически сжатые сроки авторитарно-утилитарная стратегема (актуализированный развитой утилитаризм), по-видимому, будет продолжительной и поэтому ее правомерно считать имеющей статус не транзитной, а самодостаточной, исторически неизбежной упорядочивающей силы. Предпринятая в начале 90-х годов российскими реформаторами попытка в одночасье, «одним прыжком» перескочить из одной суперцивилазции (авторитарной) в другую (либеральную) сродни социальному эксперименту, начавшемуся в 1917 г. и ориентированному на ускоренный переход от «царства необходимости» к «царству свободы». В результате поли гико-культурное развитие российского общества стало воплощать гибрид разнокачественной и в принципе несоединимой кратической импульсации его структурирования. В 15 См.: Ильин В.В., Ахиезер А.С. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. М.: Из-во МГУ, 1997. С. 299-300. |