|
В рамках первой (интегрирующей) фазы власть выступает как главный инициатор, организатор общественных процессов, ведущая упорядочивающая сила. Ее авторитет и влияние связаны не столько с политическими рычагами воздействия на общественные структуры, сколько с умением использовать политико-культурный потенциал общества, запрограммированного на большие ожидания по отношению к любой «новой власти». Но затем обнаруживается быстрое исчерпание харизмы власти. Она переориентируется уже не на объяснение «высших смыслов», которые слабо коррелируются с негативными социальными последствиями реформ, а на активность позитивистского плана, зацикливаясь исключительно на «своем деле» осуществлении реформ как таковых, вне зависимости от того, какой резонанс они встречают в обществе. Власть, таким образом, становится чисто технической, но одновременно сталкивается с проблемой легитимации, которая затрагивает не только ее «продукт» рыночные реформы, призванные коренным образом изменить российское общество, но и ее саму как инициатора данных реформ, когда «эйфория приступа к обновлению страны, расчет на быстрые успехи, нетерпеливость ожиданий стали сменяться разочарованием и горечью от явных и скрытых провалов, ошибок и потерь».1 Массовый энтузиазм и поддержка, исходящая от синкретического общества и умело «приватизированная» властью на фазе интеграции, сменяется разочарованием, недовольством, скепсисом по отношению к технической власти, что предопределяет наступление фазы легитимации. Глубинные культурологические основы подобных метаморфоз российского общества следует искать в том, что претензии к власти заключаются в ее неспособности вбрасывать «высшие смыслы» в Топорник Б.Н Сильное государство — объективная потребность времени И Вопросы философии.-2001.—№7.С. 4. 123 |
234 довательное прохождение в ходе развития трёх фаз генезисной (интегрирующей), пролонгирующей (легитимирующей) и кризисной (идентификационной). Каждая фаза есть проблематизация развития социума, т.е. актуализация центрального на данный момент противоречия, определяющего все стороны его жизнедеятельности и вследствие этого требующего от власти своего разрешения в первоочередном порядке. Но специфика современного этапа развития российского общества, обусловленная патронажем утилитаризма, заключается в том, что первые две фазы были скоротечными. Причем каждая последующая фаза располагала большим временным ресурсом, чем предыдущая, что раздвигало хронологические рамки ее бытия. Так, фаза интеграции воплощает своего рода «бархатный период» во взаимоотношениях власти и общества, начавшийся в августе 1991 г. и завершившийся в середине 1992 г., когда со всей очевидностью обнаружились’издержки реформ, начатых потому, что «так было нужно». С этого момента дает трещину первоначально наблюдавшийся консенсус между властью и обществом. В рамках первой фазы власть выступает как главный структуратор общественных процессов, ведущая упорядочивающая сила. Ее авторитет и влияние связаны не столько с политическими рычагами воздействия на общественные структуры, сколько в умении использовать культурный (архетипический) потенциал человеческого материала, запрограммированного на большие ожидания по отношению к любой «новой власти». Вместе с тем обнаруживается быстрое исчерпание метафизической харизмы власти. Она переориентируется уже не на объяснение «высших смыслов», которые слабо коррелируются с негативными социальными последствиями реформ, а на активность позитивистского плана, зацикливаясь исключительно на «своем деле» осуществлении реформ как таковых, вне зависимости от того, какой резонанс они встречают в обществе. Власть, таким образом, становится чисто технической, но одновременно сталкивается с пробле 235 мой легитимации, которая затрагивает не только ее «продукт» рыночные реформы, призванные коренным образом изменить российское общество, но и ее саму как инициатора данных реформ, когда «эйфория приступа к обновлению страны, расчет на быстрые успехи, нетерпеливость ожиданий стали сменяться разочарованием и горечью от явных и скрытых провалов, ошибок и потерь».17 Массовый энтузиазм и поддержка, исходящая от синкретического общества и умело «приватизированная» властью (фаза интеграции), сменяется разочарованием, недовольством, скепсисом по отношению к технической власти (фаза легитимации). Глубинные культурологические основы подобных импульсационных (мотивационных) метаморфоз российского общества следует искать в том, что претензии к власти заключаются в ее неспособности вбрасывать «высшие смыслы» в общественное сознание, направлять его энергетику по «нужному пути» реализации идеалов социальной справедливости. Не получая мощных метафизических (смыслонесущих) импульсов со стороны власти, российское общество, изначально пораженное синкретизмом, в этих условиях ограничивается задачами своего физического выживания оно становится демаркированным, т.е. дезориентированным, потерявшим свой соционим, свое «название» обществом. В то же время соборный синкретизм взыскует «высшие смыслы», и не получая их со стороны власти, ставит под сомнение актуализированную на данный исторический момент форму ее бытия. Проблема легитимации становится доминирующей, определяющей все стороны интеракции власти и общества. Октябрьская «встряска» 1993 г. явилась фактологической канвой, внешним политическим выражением данной проблемы, имеющей архетипические основания в жизнедеятельности российского социума. Его избыточная энергия получила мощный выброс, а оставшаяся заключена В прокрустово ложе «правил игры» перешедшей в кризисную фазу 17 Топорнин Б.Н. Сильное государство объективная потребность времени// Вопросы философии, 2001. №7.С. 4. |