|
носит здесь тотальный характер. А «идентичность, безусловно, является ключевым элементом субъективной реальности, отмечают П. Бергер и Т. Лукман. Подобно всякой субъективной реальности она находится в диалектической взаимосвязи с обществом...».1 Идентичность это осознанное самоопределение социального субъекта. В этой связи политико-культурная идентификация есть процесс рационального и иррационального (чувственно-эмоционального) самоотождествления социального субъекта (индивида, группы) с другими субъектами в социально-политическом процессе, с политическими институтами, политической системой общества в целом. Идентификация это коммуникация, ибо вне сравнения, соотнесения одних элементов социума с другими невозможно существование многообразного символического (смыслонесущего) мира, который, по мнению Э. Кассирера, играет не менее значимую роль в жизни личности и общества, чем мир реальный. Идентичность, таким образом, выступает как символическое средство объединения с одними и дистанцирования от других. Таким образом, можно выделить две взаимосвязанные стороны идентичности: вопервых, позитивную идентичность символическое средство консолидации «своих» и, во-вторых, негативную идентичность средство размежевания «своих» и «чужих». Диалектика здесь такова, что чем более отчетливо кристаллизуется образ «своих», тем в большей мере оттеняется образ «чужого» мира. Охватывающая широкие слои российской общественности одержимость в поисках духовной «точки опоры», стремление сформулировать «национальную идею», апелляции к национальным традициям и есть самое очевидное свидетельство кризиса Бергер П. Лукман Т Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995.-С. 279-280. 126 |
237 одних ценностных преференций (предпочтений) к другим. Во-первых, на уровне умонастроений нарастает ощущение, предчувствие грядущих перемен, которые непонятны, необъяснимы, а, следовательно, являют собой нечто, изначально выступающее в образе нежелательного, враждебного, отчужденного будущего. Это неизбежно наступающее (но не располагающее к себе!) будущее не может являться идентификатором, т.е. наполнить смыслами и очертить перспективы индивидуального и общественного бытия. Во-вторых, подобные труднообъяснимые с рациональной точки зрения умонастроения становятся массовыми, вовлекают в свою орбиту значительные группы населения. Происходит, своего рода, реализация гегелевского закона перехода количественных изменений в качественные кризис идентичности приобретает надперсональный характер, когда актуализируется не вопрос «Кто я?», а вопрос «Кто мы?». В-третьих, внешним выражением духовной (ценностной) сумятицы в обществе становится неуправляемость поведения определенной категории людей (криминальный бизнес, контрабанда, проституция), ибо образовавшийся ценностно-нормативный вакуум не позволяет по отношению к ним четко определить позицию государственных и самодеятельных структур. Это равнозначно тому, что эмерджентная (публичная) власть сдает свои позиции под напором власти тайной, невидимой, или той силы, которую можно назвать «криптоправлением» (Н.Боббио). «Идентичность, безусловно, является ключевым элементом субъективной реальности, отмечают П. Бергер и Т. Лукмаи. Подобно всякой субъективной реальности: она находится в диалектической взаимосвязи с обществом... Общества обладают историями, в процессе которых возникают специфические идентичности; но эти истории, однако, творятся людьми, наделенными специфическими идентичностями».21 21 Бергер Л., Лукмаи Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. -М.: Мсднум, 1995.-С. 279-280. 238 Идентичность это осознанное самоопределение социального субъекта (А.Турен). В этой связи идентификация есть процесс рационального (логически дедуцируемого) и иррационального (чувственно-эмоционального) самоотождествления социального субъекта (индивида, группы) с другими субъектами, институтами, явлениями данной социальной системы. Идентификация это коммуникация, ибо вне сравнения, соотнесения одних фрагментов/сегментов/частей социума с другими невозможно существование многообразного символического (смыслонесущего) мира, который, по мнению Э. Кассирера, играет не менее значимую роль в жизни личности и общества, чем мир реальный (фактообразующий). Идентичность, таким образом, выступает как символическое средство объединения с одними и дистанцирования от других. Таким образом, можно выделить две взаимосвязанные стороны идентичности: во-первых, позитивную идентичность символическое средство консолидации «своих» и, во-вторых, негативную идентичность средство размежевания «своих» и «чужих». Диалектика здесь такова, что чем более отчетливо кристаллизуется образ «своих» (образ дружеского мира), тем в большей мере оттеняется образ «чужого», а, следовательно, враждебного по отношению к «своим» мира. Охватывающая широкие слои общественности одержимость, зацикливающаяся на поисках духовной «точки опоры», и есть самое очевидное свидетельство кризиса идентичности, поглощающего созидательные интенции личностного и группового самовыражения, истощающего силы нации в поиске своей «самости». Драматизм идентификационного кризиса состоит, прежде всего, в культурном расколе общества, что наиболее зримо проявляется в стремлении во что бы то ни стало сформулировать национальную идею, в бесконечных апелляциях к национальным традициям и т.д. Но это одновременно вольное или невольное признание общества в том, что оно в процессе модернизационных ускорений, выражаясь языком военной терминологии, «оторвалось от своих тылов» апробированных опытом многовекового развития обычаев и |