Проверяемый текст
Носков Владимир Алексеевич. Политико-культурное развитие российского общества (Диссертация 2001)
[стр. 132]

Идентификации, как правило, институализированы, т.е.
связаны с основными социальными институтами, такими как семья, государство
и т.д., и проявляются через соответствие поведенческой активности институциональным требованиям, а также через социальный патронаж институтов.
В политико-культурном смысле экзистенция российского человека характеризуется ощущением своей заброшенности и ненужности обществу и государству.
Так, на вопрос: «С кем и в какой степени испытывают чувство общности россияне?»
были даны ответы, из которых на первом месте (79 %) идет ответ «со своей семьей» и лишь на восьмом месте (27,8 %) «с россиянами»1.
Социологические опросы фиксируют резкое падение доверия населения к большинству
политических институтов, прежде всего институтам власти.
С 1990г.
(генезисная фаза современного утилитаризма) по 1994г.
(кризисная его фаза) данные показатели характеризуются следующими цифрами.
Доверие к
судам уменьшилось с 38,6 до 24,0 %, прокуратуре с 38,5 % до 20,0 %, милиции с 31,8 % до 14,7%, армии с 55,8 % до 48,0 %, правительству с 42,2 % до 13,6 %.
Можно добавить, что за этот же период резко возросло недоверие граждан к политическим
партиям: с 15-20 % до 60-80 %.2 Наиболее зримо проблема идентификации представлена в социологических опросах сравнительного характера.
Так, проведенный фондом Эберта и социологическим институтом, возглавляемом М.Горшковым, опрос касался сопоставления трех политических режимов сталинского, брежневского, ельцинского (по 28 параметрам).
В результате на первом месте оказался брежневский режим (первое место по 17 позициям), на втором месте сталинский режим (восемь первых мест) и на последнем месте современный режим (3 первых места).
Вместе с тем достоинства современного режима весьма значимы
для общества.
Наличие гражданских и политических свобод в современной России признает 71,7
1 См.: Свободное слово.
Интеллектуальная хроника: 1998-1999.
М.: ИФРАН,
2002.
С.54.
2 См.: Свободное слово.
1999.
№8 С.
13-14 132
[стр. 243]

244 новыми чертами или же «светлого будущего» с другими многообещающими перспективами.
Возможна и другая форма протекания идентификационного кризиса, а именно, появление у значительных групп людей ощущение «ценностного вакуума» феномена аномии, что особенно зримо проявляется на бихевиоральном (поведенческом) уровне индивидуального и группового бытия, характеризующегося рассогласованностью коммуникативной цепочки «акция реакция».
В плане поведения первая группа тяготеет, зачастую, к агрессивным, радикальным формам деятельности, вторая к асоциальному поведению и деструкции.
Обе группы, несомненно, представляют «питательную почву» для политического радикализма в нашей стране.31 Идентификации, как правило, институализированы, т.е.
связаны с основными социальными институтами, такими как семья, государство,
экономика и т.д.
и проявляются через соответствие поведенческой активности институциональным требованиям, а также через
адекватную реакцию институтов.
В условиях же разрушения и радикального изменения общественных институтов экзистенция российского человека характеризуется ощущением своей заброшенности и ненужности обществу и государству.
Так, на вопрос: «С кем и в какой степени испытывают чувство общности россияне?»
даются ответы, из которых на первом месте (79 %) идет ответ «со своей семьей» и лишь на восьмом месте (27,8 %) «с россиянами».32 Социологические опросы фиксируют резкое падение доверия населения к большинству общественных институтов, прежде всего институтам власти.
С 1990г.
(генезисная фаза современного утилитаризма) по 1994г.
(кризисная его фаза) данные показатели характеризуются следующими цифрами.
Доверие к
суду уменьшилось с 38,6 до 24,0 %, профсоюзам с 42,8 % до 16,5 %, прокуратуре с 38,5 % до 20,0 %, милиции с 31,8 % до 14,7 %, армии с 55,8 % до 48,0 %, правительству с 42,2 % до 13,6 %.
Можно добавить, что за этот же период резко возросло недоверие граждан к политическим
пар31 См.: Ачкасов В.
А.
Россия как разрушающееся традиционное общество //Полис.
2001.
№ 3.
С.
84-85.
32 См.: Свободное слово.
Интеллектуальная хроника: 1998-1999.
М/.
ИФРАН,
2000.
С.54.


[стр.,244]

тиям: с 15-20 % до 60-80 % ” Наиболее зримо проблема идентификации (как тяготение к оптимуму) высветляется в социологических опросах сравнительного характера.
Так, проведенный фондом Эберта и социологическим институтом, возглавляемом М.
Горшковым, опрос касался сопоставления трех политических режимов сталинского, брежневского, ельцинского по 28 параметрам.
В результате на первом месте оказался брежневский режим (первое место по 17 позициям), на втором месте сталинский режим (восемь первых мест) и на последнем месте современный режим (3 первых места).
Вместе с тем достоинства современного режима весьма значимы.

Наличие гражданских и политических свобод в современной России признает 71,7 %
респондентов, в то время как наличие их при Сталине характеризуют ответы 1,7 % респондентов, при Брежневе 5,1%; уважение к свободе совести соответственно 32,4 %, 1,9 %, 3.5 %.
Наконец, россияне полагают, что современный период дает больше возможностей стать богатым, чем во времена сталинского и брежневского режимов.3* Кризис идентичности затрагивает также проблему оценки прошлого, настоящего и будущего России.
Причем, здесь на первый план выходит проблема межпоколенческих различий.
Так опросы, проведенные в середине 90-х годов показывают, что 57 % молодых людей в возрасте от 16 до 25 лет считали, что Россия может ориентироваться и на западные, и на традиционные русские ценности и стандарты жизни, в то время как среди представителей среднего поколения в возрасте от 36 до 45 лет таковых было лишь 46 % и еще меньше 27 % их было среди старшего поколения в возрасте свыше 55 лет.
Доля же людей, считающих, что Россия должна ориентироваться преимущественно на традиционные русские ценности и стандарты жизни составляла в этих возрастных группах соответственно 32 %, 47 % и 63 %.
Межпоколенческие различия сохраняются и в предпочтении ряда важных ценностей символов достойной.
* * 245 ” См.: Лапин Н.К.
Пути России: социокультурные трансформации.
М.: ИФРАН, 2000.
С.
126-127.
5-1 См.: Свободное слово.
С.
13-14.

[Back]