|
% респондентов, в то время как наличие их при Сталине характеризуют ответы 1,7 % респондентов, при Брежневе 5,1%; уважение к свободе совести соответственно 32,4 %, 1,9 %, 3.5 %. Наконец, россияне полагают, что современный период дает больше возможностей стать богатым, чем во времена сталинского и брежневского режимов.1 Кризис идентичности затрагивает также проблему оценки прошлого, настоящего и будущего России. Причем, здесь на первый план выходит проблема межпоколенческих различий. Так опросы, проведенные в середине 90-х годов показывают, что 57 % молодых людей в возрасте от 16 до 25 лет считали, что Россия может ориентироваться и на западные, и на традиционные русские ценности и стандарты жизни, в то время как среди представителей среднего поколения в возрасте от 36 до 45 лет таковых было лишь 46 % и еще меньше 27 % их было среди старшего поколения в возрасте свыше 55 лет. Доля же людей, считающих, что Россия должна ориентироваться преимущественно на традиционные русские ценности и стандарты жизни составляла в этих возрастных группах соответственно 32 %, 47 % и 63 %. Межпоколенческие различия сохраняются и в предпочтении ряда важных ценностей символов достойной, счастливой жизни. Так, предпочтение ценности труда отдали 45 % молодых людей в возрасте от 16 до 25 лет, 62% людей в возрасте от 36 до 45 лет и 61 % в возрасте старше 55 лет; ценности свободы соответственно 59 %, 46 % и 36 %; ценности собственности 46 %, 43 % и 26 %; ценности индивидуализма -17%, 9% и 5%. Данная ситуация характеризуется В. Е. Кемеровы.м следующим образом: «Россия 90-х годов..., вступив на путь реформации, оказывается перед своеобразным парадоксом. Она стремится включиться в постсовременный мир, отказывающийся от одномерных представлений об индустриальном, экономическом, техническом и научном развитии человечества. Вместе с тем, она не может опереться на 133 Там же. |
тиям: с 15-20 % до 60-80 % ” Наиболее зримо проблема идентификации (как тяготение к оптимуму) высветляется в социологических опросах сравнительного характера. Так, проведенный фондом Эберта и социологическим институтом, возглавляемом М. Горшковым, опрос касался сопоставления трех политических режимов сталинского, брежневского, ельцинского по 28 параметрам. В результате на первом месте оказался брежневский режим (первое место по 17 позициям), на втором месте сталинский режим (восемь первых мест) и на последнем месте современный режим (3 первых места). Вместе с тем достоинства современного режима весьма значимы. Наличие гражданских и политических свобод в современной России признает 71,7 % респондентов, в то время как наличие их при Сталине характеризуют ответы 1,7 % респондентов, при Брежневе 5,1%; уважение к свободе совести соответственно 32,4 %, 1,9 %, 3.5 %. Наконец, россияне полагают, что современный период дает больше возможностей стать богатым, чем во времена сталинского и брежневского режимов.3* Кризис идентичности затрагивает также проблему оценки прошлого, настоящего и будущего России. Причем, здесь на первый план выходит проблема межпоколенческих различий. Так опросы, проведенные в середине 90-х годов показывают, что 57 % молодых людей в возрасте от 16 до 25 лет считали, что Россия может ориентироваться и на западные, и на традиционные русские ценности и стандарты жизни, в то время как среди представителей среднего поколения в возрасте от 36 до 45 лет таковых было лишь 46 % и еще меньше 27 % их было среди старшего поколения в возрасте свыше 55 лет. Доля же людей, считающих, что Россия должна ориентироваться преимущественно на традиционные русские ценности и стандарты жизни составляла в этих возрастных группах соответственно 32 %, 47 % и 63 %. Межпоколенческие различия сохраняются и в предпочтении ряда важных ценностей символов достойной. * * 245 ” См.: Лапин Н.К. Пути России: социокультурные трансформации. М.: ИФРАН, 2000. С. 126-127. 5-1 См.: Свободное слово. С. 13-14. 246 счастливой жизни. Так, предпочтение ценности Труда отдали 45 % молодых людей в возрасте от 16 до 25 лет, 62% людей в возрасте от 36 до 45 лет и 61 % в возрасте старше 55 лет; ценности Свободы соответственно 59 %, 46 % и 36 %; ценности Собственности 46 %, 43 % и 26 %; ценности Индивидуализма 17 %, 9 % и 5 %. Данная ситуация характеризуется В. Е. Кемеровым следующим образом: «Россия 90-х гг. нашего столетия, вступив на путь реформации, оказывается перед своеобразным парадоксом. Она стремится включиться в постсовременный мир, отказывающийся . от одномерных представлений об индустриальном, экономическом, техническом и научном развитии человечества. Вместе с тем, она не может опереться на твердую почву социальных и культурных форм, воспроизводящих общественную систему, т.е. на надежную связанность ее элементов во времени и пространстве, элементарную согласуемость действий и помыслов людей в их повседневной жизни».35 Так, репрезентативный всероссийский опрос, проведенный фондом «Общественное мнение» в середине 90-х годов показал, что десятью наиболее популярными ценностями символами достойной, счастливой жизни в 1994 г. в порядке убывания были «семья» (эту ценность назвали 75 % опрошенных; респонденты могли назвать более одного, но ограниченное число понятий из предлагавшегося общего списка, состоявшего из 22 ценностей символов достойной, счастливой жизни), «безопасность» (67 %), «совесть» (60 %), «порядок» (57 %), «труд» (57 %), «права человека» (56 %), «деньги» (54 %), «законность» (54 %), «свобода» (47 %), «личное достоинство» (42 %), «справедливость» (42 %), «духовность» (41 %). Остальные 12 ценностей расположились в следующем порядке: «собственность» (37 %), «гуманизм» (28 %), «равенство» (25 %), «демократия» (21 %), «патриотизм» (19 %), «призвание» (19 %), «интернационализм» (11 %), «индивидуализм» (9 %), «коллективизм» (9 %), «воля, вольница» (8 %), «рациональность» (8 %), «соборность» (4 %).36 35 Кемеров BE. Введение в социальную философию. М.: Аспект-Пресс, 1996. С. 213. 36 См.: Кяямкин ИМ. Советское или западное: возможен ли синтез? //Полис. 1994. 4. С. 57-78;№5.С. 75-95. |