|
культуры, науки, технологическую революцию, связанную с внедрением наукоемких, энергои ресурсосберегающих технологий, развития информационных технологий и т.д. Стратегия реформ, если их рассматривать не в сегодняшней наличной ситуации, а с учетом исторической перспективы, должна ориентироваться именно на этот, наиболее благоприятный, но и наиболее трудно реализуемый сценарий1. В работах А.А. Кара-Мурзы ставится вопрос о гарантиях самого бытия российского общества в процессе модернизации: «Вся же проблема, как мне представляется, состоит как раз в том, что так называемая «переходность» вовсе не гарантирует социального бытия как такового; более того, именно эта переходность (или в нашей сегодняшней лексике «модернизация») ставит это социальное бытие под вопрос. Сегодня я уверен: философия истории (в отличие от «просто истории») должна исходить из презумпции, что «традиция» (в глубинном смысле) вовсе не противостоит «новации», так же как одна цивилизация не противостоит другой цивилизации их радикальное противопоставление лишь «кажимость», аберрация политизированного взгляда на историю, следствие идентификационных закономерностей самоопределения через конкретного «другого». На самом деле каждая социальность противостоит в первую очередь своему собственному «небытию», тенденции к собственной энтропизации, варваризации, «социальному умиранию»...»2 Трудно отрицать, конечно, что именно в России это переживание перспективы «социального небытия», «идентификационной смерти», особенно сильно. Но, главное, здесь содержится глубокий методологический посыл. А.А.Кара-Мурза предлагает искать потенции развития внутри самой цивилизации с тем, чтобы преодолеть тенденцию к «умиранию», «небытию». 1 Степин ВС. Исторический вызов и проблема общенациональной идеи //Реформаторские идеи в социальном развитии России. М.: ИФРАН, 1998. С. 12-13. 2 Кара-Мурза А.А. Кризис идентичности в современной России: возможности преодоления // Реформаторские идеи в социальном развитии России. М.: ИФРАН, 1998. -С.87. 145 |
241 ции» русской культуры: «Одни хотят насильственно раскрыть дверь будущему, другие насильственно не выпускают прошедшего... И вот те и другие стоят в болоте» (А. Герцен). Характеризуя современный кризис идентичности российского общества А.А. Кара-Мурза отмечает: «Такой кризис, вопреки распространенному убеждению, возникает совсем не тогда, когда из нескольких вариантов развития цивилизации требуется выбрать один; спор «кем быть?» нормальный спор в любом обществе. Подлинный кризис идентичности происходит тогда, когда в обществе возникают не конкуренция бытийных альтернатив, а спор о том, какая перспектива «небытия», социальной деградации страшнее: перспектива «загнивания России на корню» (риск застоя) или перспектива «пускания России по ветру» (риск неудачной псевдомодернизации)».28 Качественное отличие нынешнего идентификационного кризиса от двух предыдущих («петровского» и «коммунистического») он видит в том, что в те времена удалось осуществить цивилизационную реинкарнацию России. Этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, и в том и в другом случае даже при доминировании этатистско-распределительных отношений, одной из опор режима являлась «идеология труда» (хотя и облаченная в репрессивнодемагогические формы). Во-вторых, в обоих этих случаях пространство внутреннего преобразования было защищено за счет четкой артикуляции и практического охранения национально-государственных интересов страны29. В обоих случаях произошел творческий синтез традиционализма и модернизма, когда уживались, с одной стороны, ставка на самобытность (исключительность) России самодержавную и советскую, а, с другой тяготение к универсализму, будь это приобщение к западным (европейским) ценностям или осуществление «великого социального эксперимента», призванного стать примером для остального мира. Конкретно-исторический уровень современного кризиса российской 28 Кара-Мурза А.А.. Кризис идентичности в современной России: возможности преодоления //Реформаторские идеи в социальном развитии России. М.: ИФРАН. 1998. С. 115. 29 Там же. С. 118 257 • зовывать иные стратегии цивилизационного развития, формируя основы посттехногенной цивилизации. В таком случае Россия утратит статус страны, которая существенно влияет на мировые процессы, оставаясь во втором или третьем эшелоне движения к новому циклу цивилизационного развития человечества». Наконец, третий сценарий «связан с поиском устойчивого движения к информационному обществу как началу постиндустриальной цивилизации. Он предполагает выработку новой стратегии российских реформ, смену идеалов потребительского общества на систему ценностей, утверждающую престиж духовной и интеллектуальной сферы, развития культуры, науки, технологическую революцию, связанную с внедрением наукоемких, энергои ресурсосберегающих технологий, развития информационных технологий и т.д. Стратегия реформ, если их рассматривать не в сегодняшней наличной ситуации, а с учетом исторической перспективы, должна ориентироваться именно на этот, наиболее благоприятный, но и наиболее трудно реализуемый сценарий»52. Данные три сценария-прогноза по сути замыкаются на одной проблеме как вписаться России в общемировые тенденции, характеризующиеся все более четким оформлением контуров постиндустриальной (информационной) цивилизации. Между тем здесь как бы в тени остаются противоречия и проблемы, рождающиеся в недрах самой постиндустриальной цивилизации (засилье транснациональных корпораций, виртуализация среды обитания человека и т.д.) и провоцирующие уже в наши дни болезненную реакцию на это мировой общественности, проявляющуюся, например, в движении антиглобалистов. В данном контексте важной представляется постановка в работах А.А. Кара-Мурзы вопроса о том, что само бытие любого, и, прежде всего российского общества в процессе модернизации не гарантировано: «Вся же проблема, как мне представляется, состоит как раз в том, что так называемая «пе52 Степин В.С. Исторический вызов и проблема общенациональной идеи //Реформаторские идеи в социальном развитии России. М.: ИФРАН, 1998. -С. 12-13. 258 реходность» вовсе не гарантирует социального бытия как такового; более того, именно эта переходность (или в нашей сегодняшней лексике «модернизация») ставит это социальное бытие под вопрос. Сегодня я уверен: философия истории (в отличие от «просто истории») должна исходить из презумпции, что «традиция» (в глубинном смысле) вовсе не противостоит «новации», так же как одна цивилизация не противостоит другой цивилизации их радикальное противопоставление лишь «кажимость», аберрация политизированного взгляда на историю, следствие идентификационных закономерностей самоопределения через конкретного «Другого». На самом деле каждая социальность противостоит в первую очередь своему собственному «небытию», тенденции к собственной энтропизации, варваризации, «социальному умиранию»... Трудно отрицать, конечно, что именно в России это переживание перспективы «социального небытия», «идентификационной смерти», особенно сильно. Мне даже представляется (и я неоднократно писал и говорил об этом), что именно тема «социальной смерти», «России как Ничто» есть смысловой стержень всей русской общественной мысли»53. Разумеется, последнее утверждение, вряд ли стоит понимать буквально и однозначно. Скорее всего, это означает то, что растянувшийся на многие века процесс цивилизационного становления и развития России богат катастрофами, «кризисами идентификации», «попятного движения» и другими ситуациями, когда сама жизнеспособность социума оказывается под вопросом. По мнению В.В. Ильина и А.С. Ахиезера перспективный путь для России заключен в либерализме, а не в синкретизме, так как в этом случае предпочтение отдается культурным формам интеграции, а не жестким организационным формам управления. Культурные либеральные формы предполагают сочетание плюрализма, разнообразие потребностей, ценностей каждой личности и их единство в рамках общества. Здесь разводятся повседневная жизнь и всемирно5' Кара-Мурза А.А. Выступление на «круглом столе» «Российская модернизация: проблемы и перспективы» //Вопросы философии, 1993. № 7. С. 20-21. |