|
инициативы. Рассмотренные в аспекте ментальности данные черты характеризуют, во-первых, приверженность державному инструментарию политического развития общества; во-вторых, предрасположенность к общинножительству как апробированному многими веками способу обустройства общественной жизни; в-третьих, традиционно острое восприятие проблемы социальной справедливости; в-четвертых, стихийный демократизм (с вечевым акцентом), принимающий в «окончательном варианте» форму либо беспредельной вольницы (анархии), либо сверхбюрократизации (тотальной регламентации) общественной жизни; в-пятых, тяготение к этикоцентризму и, как следствие этого, правовой нигилизм, пренебрежительное отношение «верхов» и «низов» к праву как универсальному регулятору важнейших сфер общественного и индивидуального бытия. Надисторический (атрибутивный) уровень политико-культурного развития российского общества воплощен в котрадикции «традиционализм-модернизм». Регулятивные механизмы России всегда концентрированно воплощались в двух резко поляризованных общественно-политических стратегемах. Одна из них была направлена на сохранение существующего статус-кво или на возврат к прошлому в соответствии с национально-религиозной спецификой (традиционализм), а другая модернистская воплощала импульсы обновления государства и общества, носителями которой являлись приверженцы радикального переустройства социальной жизни представители политической и интеллектуальной элиты, интеллигенция. Традиционализм в рамках российского цивилизации существует преимущественно в форме реакции на попытки власти «перепрограммировать», «переналадить», «пришпорить» и т.д. сложившийся естественно-историческим путем способ (парадигму) развития общества. 175 |
45 хетип политико-культурного развития России, получающий свое содержательное наполнение в следующих черта: 1) этатизм доминирование государства над обществом и личностью; 2) социоцентризм приоритет ценностей общества, а не индивида; 3) легизм редуцирование права к законности, определяемой государственными интересами; 4) патернализм абсолютизация государством функции опеки любых форм гражданской и политической инициативы. Рассмотренные в аспекте российской ментальности данные черты характеризуют, во-первых, приверженность державному инструментарию структурирования цивилизационного пространства; во-вторых, предрасположенность к общиножительству как апробированному многими веками способу обустройства общественной жизни; в-третьих, традиционно острое восприятие проблемы социальной справедливости; в-четвертых, стихийный демократизм (с вечевым акцентом), принимающий в «окончательном варианте» форму либо беспредельной вольницы (анархии), либо сверхбюрократизации (тотальной регламентации) общественной жизни; в пятых, тяготение к этикоцентризму и как следствие этого правовой нигилизм, пренебрежительное отношение «верхов» и «низов» к праву как универсальному регулятору важнейших сфер общественного и индивидуального бытия. 1.2. Цивилизационное пространство: выбор методологической стратегии исследования Смысловая многозначность термина «цивилизация» приводит к осознанию того, что на основе одной методологической стратегии (парадигмы) невозможно охватить и объяснить все многообразие заключенного в нем бытия. По мнению Ю.К. Плетникова, цивилизационный подход к историческому процессу характеризуется комплексностью, ибо он имеет дело не с одним, а несколькими основаниями и, соответственно, представляет собой собирательное понятие, обозначающее связанные между собой и вместе с тем 202 «единичным» (актуально-уникальным), замыкающимся на характеристике конкретно-исторического этапа данного цивилизационно-государственного образования. Регулятивные механизмы России всегда испытывали на себе воздействие двух резко поляризованных общественно-политических стратегем. Одна из них была направлена на сохранение существующего статус-кво или на возврат к прошлому в соответствии с национально-религиозной спецификой. Эту' тенденцию можно определить как традиционалистскую. Другая тенденция модернистская воплощала стратегему обновления государства и общества, носителями которой являлись приверженцы их радикального переустройства представители дворянства, политической и интеллектуальной элиты, разночинной интеллигенции. На уровне философской и научной рефлексии коллизии между традиционализмом и модернизмом выступают как борьба западников и славянофилов, обновленцев и охранителей, занявшая целое столетие (с 1839 по 1939 годы) и оказавшая существенное влияние на духовную жизнь российского общества"*. Традиция сама по себе с точки зрения ее динамики уже воплощает данное противоречие, сводящееся к тому, что динамичность традиции представлена взаимодействием надындивидуального нормативного канона и его импровизационного воспроизведения индивидом. Символическая вариативность, избыточность традиции предполагает, что актуальный хозяин содержащегося в ней исторического опыта должен, чтобы практически его использовать, каждый раз как бы изобретать его заново108 109. По сути, это равнозначно воспроизведению исторического опыта, присутствующего в национальной традиции, в современной (модернистской) оболочке. По мнению В.В. Ильина и Л.С. Ахиезера, проблема власти и народа становится острой с начала модернизации. Власть на разных этапах использует 108 См.: Сухов АД. Столетняя дискуссия: западничество и самобытность в русской философии. М.: ИФРАН 1998. 109 См.: Румянцев О.К. Диалектическая телеология. М.: РИК, 1998. С. 10. 297 ножительству как апробированному многими веками способу обустройства общественной жизни; в-третьих, традиционно острое восприятие проблемы социальной справедливости; в-четвертых, стихийный демократизм (с вечевым акцентом), принимающий в «окончательном варианте» форму либо беспредельной вольницы (анархии), либо сверхбюрократизации (тотальной регламентации) общественной жизни; в-пятых, тяготение к этикоцентризму и, как следствие этого, правовой нигилизм, пренебрежительное отношение «верхов» и «низов» к праву как универсальному регулятору важнейших сфер общественного и индивидуального бытия. Надисторический (атрибутивный) уровень политико-культурного развития российского общества воплощен в котрадикции «традиционализммодернизм». Регулятивные механизмы России всегда концентрированно воплощались в двух резко поляризованных общественно-политических стратегемах. Одна из них была направлена на сохранение существующего статус-кво или на возврат к прошлому в соответствии с национально-религиозной спецификой (традиционализм), а другая модернистская воплощала импульсы обновления государства и общества, носителями которой являлись приверженцы радикального переустройства социальной жизни представители политической и интеллектуальной элиты, интеллигенция. Традиционализм в рамках российского цивилизационного топоса бытийствует преимущественно в форме реакции на попытки кратоса (политической и духовной власти) «перепрограммировать», «переналадить», «пришпорить» и т.д. сложившийся естественно-историческим путем способ (парадигму) властного структурирования общества. Правящей элитой России на протяжении многих веков задействована традиция «внесения» определенных культурных ориентиров в народ «сверху» (введение христианства, вестернизация уклада жизни при Петре I, попытки современных реформаторов России «приобщить страну к мировой цивилизации» и т.д.). Но каждый подобный «вброс» вызывал реакцию отторжения, был чреват традиционалистским взрывом с одним результатом «расколом» |