|
мобилизационный тип развития выступает как цивилизационная парадигма, вступающая в противоречивый диалог с инновационной (западной) парадигмой. В данном контексте они выступают как судьбоносные факторы развития человечества, крайние фланги спектра возможных типов цивилизационного бытия. Мобилизационный тип развития актуализируется в условиях, когда ключевые субъекты данного цивилизационно-государственного образования не готовы, не способны встать на уровень требований, которые объективно и неизбежно диктуются общемировыми тенденциями развития. В этой связи мобилизационная парадигма являет собой вынужденный (диффузный) ответ на давление «извне» в процессе политической аккультурации со стороны сообществ, запрограммированных на другие пути цивилизационного (политикокультурного) творчества, и «изнутри» становящейся все более очевидной перспективы выхода народа (демоса) из повиновения власти. Таким образом, этот «ответ» изначально окрашивается в геополитические (как реакцию на внешние воздействия, чаще всего угрозы) и авторитарные (как способ власти «пришпорить» развитие общества) тона. Переход от традиционной (генетической первой) к либеральной суперцивилизации это развитие человечества на основе распада синкретизма. Синкретизм воплощает нерасчлененность мира, отрицание деятельной способности, включая способность отличать субъект от объекта. Синкретизм задает не предметную, а эмоционально-ценностную оценку явления. Уход от синкретизма означает, с одной стороны, культивирование повседневности, возможности каждому человеку вести личную жизнь, а с другой осознается ценность культурного разнообразия человечества, ценность мировой истории.1 Однако, думается, что переход от традиционализма к либерализму проявляется скорее как тенденция цивилизационного развития ’ См.: Ильич В В, Ахиезер А С. Российская государственность: истоки, традиции перспективы. М : Издво МГУ, I997.-C. 260. 59 |
121 Главной слабостью российской цивилизации видится особая хрупкость консенсуса между двумя указанными началами.6 Напротив, общепризнанной среди исследователей является мысль о том, что западной цивилизации удалось творчески синтезировать два начала эллинское и иудейско-христианское. Первое являет собой своего рода языческий стоицизм это мотивация посюстороннего самоосуществления, героическое принятие земной судьбы, приспособление её к вечным, неотъемлемым требованиям и нормам. Второе начало, напротив, заражает европейский дух историцизмом надеждой на отмену земных иерархий и сложившихся распределений добра и зла в светлом будущем, когда всё будет подвергнуто инверсии, то есть, поменяется местами. Земное изгойство здесь это своего рода залог будущего избранничества «там». Уменьшить напряжение данной антиномии сумело христианство на основе двух новаций. Во-первых, оно дуализировало мир, разделив его на «град земной» и «град небесный» . Тем самым произошла реабилитация несовершенных земных порядков, ибо от них нельзя требовать небесных совершенств («богу богово, а кесарю кесарево»). Во-вторых, христианство сделало акцент на свободу индивидуального выбора и личной совести. Вместо единственной судьбы избранного народа было признано разнообразие индивидуальных человеческих судеб, связанных со свободой выбора между добром и злом. Экстраполяция данных черт на российскую действительность, позволяет сделать вывод, что по-видимому, в российской истории творческий синтез двух цивилизационных начал в свое время не состоялся.7 Переход от традиционной (генетической первой) к либеральной суперцивилизации это развитие человечества на основе распада синкретизма. Синкретизм воплощает нерасчлененность мира, отрицание деятельной способности, включая способность отличать субъект от объекта. Синкретизм задает не предметную, а эмоционально-ценностную оценку явления. Уход от синкретизма означает, с одной стороны, культивирование повседневности, возможности 6 См.: Панарин А.С. «Вторая Европа» или «Третий Рим»? М.: ИФРАН, 1996. С. 122-123. 7 Там же. С. 5. 150 фланги спектра возможных типов цивилизационного бытия. Мобилизационный тип развития актуализируется в условиях, когда ключевые субъекты данного цивилизационно-государственного образования не готовы, не способны встать на уровень требований, которые объективно (и неизбежно!) диктуются общемировыми тенденциями развития. В этой связи мобилизационная парадигма являет собой вынужденный ответ на давление «извне» со стороны сообществ, запрограммированных на другие пути цивилизационного (культурного) творчества, и «изнутри» становящейся все более очевидной перспективы выхода демоса (стихийной импульсации) из повиновения кратосу (упорядочивающей импульсации). Таким образом, этот «ответ» изначально окрашивается в геополитические (как реакцию на внешние угрозы) и авторитарные (как способ власти «пришпорить» развитие общества) тона. Мобилизационный тип развития воплощает энергетику «фундаментального» и «сквозного» пространств российской цивилизации, выступающих, соответственно, во внешней (социальной) и внутренней (ментальной), директивноупорядочивающей (политической) и смысло-упорядочивающей (культурной) формах. Социальная форма российского цивилизационного топоса может быть сведена к «субстанции» структурообразующей роли общины-сегмента, которая не только являлась ячейкой восточнославянского племенного быта, основой древнего (примитивного) государственного устройства, но и важной составляющей развитого («современного») общества вплоть до его социалистической формы, распространившей «общинность» до общегосударственных рамок. Благодаря «общинно-сегментарной традиции» в России коллективное сознание определяло психическую жизнь общества, в то время как индивидуальные типы не контролировали даже функционально специализированные системы представлений и действий, как, например, развитую институционально политическую сферу.51 51 См.: Щербинина ИГ. Российское сегментарное общество как основа коллективистских политико-культурных традиций //Вестник МГУ. Сер. 12. Полот, науки. 1996. № 1. С. 73. 305 стаей) — вторичного, производного фактора, ненавязчивого регулятора общественной жизни. Если применительно к западному цивилизационному ареал}' культурный консенсус (ценностное единство) за указанный исторический период стал свершившимся фактом, то для российского суперэтноса характерно растянутое во времени формирование общей системы доминирующих ценностей и медленное преодоление социокультурных расколов. Особая острота проблемы заключается в ставшем де-факто трагическом разрыве (расколе) между политикой и культурой. Это способствовало расколу упорядочивающей импульсации, который на любом историческом этапе сопровождал российскую власть, делая ее, с одной стороны «сильной» (на некоторое время когда политика брала верх над культурой), а затем по «закону маятника» крайне слабой, что негативно отражалось на развитии российского социума, подверженного периодическим мобилизационным рывкам. Мобилизационный тип развития имеет место в условиях, когда ключевые субъекты данного цивилизационно-государственного образования не готовы, не способны встать на уровень требований, которые объективно (и неизбежно!) диктуются общемировыми тенденциями развития. В этой связи Мобилизация есть вынужденный ответ на давление «извне» со стороны обществ, запрограммированных на другие пути цивилизационного (культурного) творчества и «изнутри» становящейся все более очевидной перспективы выхода демоса из повиновения кратосу. Таким образом, этот ответ изначально окрашивается в геополитические (как реакция на внешние угрозы) и авторитарные (как способ власти «пришпорить» развитие общества) тона. В данный исторический момент актуализируется задача власти (упорядочивающей импульсации, заложенной в политико-культурном факторе) не столько «насаждать» (что уже доказало свою бесперспективность) сколько культивировать консенсус в обществе, «привязывать» стихийную импульсацию фундаментального топоса к цементирующему ее «смысловому ядру». Этим ядром может стать ценность социальной справедливости при одновременном признании ценностей, защищающих эффективную жизне |