|
или деспотизм, таким образом, коррелизуется с тем, что это «есть не что иное, как преобразованный коммунизм»1. Данная Э. Дюркгеймом типология социальных механизмов существования и развития общества эвристически применима для интерпретации русской истории, начиная с X века и заканчивая современностью. Вместе с тем, внешнее (социальное) пространство являет собой лишь одну «сторону медали», разновидность, составляющую часть фундаментального пространства цивилизации. Другую его сторону воплощает внутренняя (ментальная) сила общественного бытия. Менталитет можно рассматривать как наиболее константную, глубинную часть социальной информации, которая наименее подвержена изменениям и детерминирована в большей степени традицией и культурой, чем наличными производственными отношениями и социальным строем. Менталитет передается из поколения в поколение через особые каналы трансляции, главными из которых являются природное окружение, классические, сакральные и иные широко распространенные культурные тексты, структуры языка, предметы повседневного обихода, типичные образцы поведения2. Понятие «менталитет» описывает устойчивые элементы в культуре. Но «в структуре менталитета существуют особые механизмы, обеспечивающие динамику данного слоя сознания. К таким механизмам следует отнести возможность закрепления в сознании спонтанно возникших мыслительных стереотипов»3. В этой связи актуализируется задача выявления специфики собственно российской ментальности и, соответственно, ее соотнесения с ментальной составляющей западной цивилизации. Здесь весьма значимыми представляются методологические подходы, разработанные 3. Фрейдом, Э. Фроммом, М. Вебером. 'Там же.-С. 187 2 См.: Шевяков М.Ю. Менталитет: сущность и особенности функционирования. Автореф дисс. на соиск. уч. степ. канд. филос. наук. Волгоград, 1994.-С.9 Шкуратов В.А. Историческая психология. Ростов-на-Дону. I994.-C.77 68 |
131 Итак, деспотическая (абсолютная) власть архаического социума продуцирует две основные опоры «общего сознания» «религию» и «коммунизм». Отсюда следует, что «там, где общество имеет этот религиозный и, так сказать, сверхчеловеческий характер... оно необходимо сообщается вождю»23. А другая опора «коммунизм необходимый продукт этой особой сплоченности, поглощающей индивида в группе, часть в целом. Собственность, в конце концов, это только распространение личности на вещи. Значит там, где существует только коллективная личность, собственность тоже не может не быть коллективной»24. Абсолютная власть, или деспотизм, таким образом, коррелизуется с тем, что «есть не что иное, как преобразованный коммунизм»25. Данная Э. Дюркгеймом типология социальных механизмов структурирования общества сохраняет свою релевантность в интерпретации русской истории, начиная с X века и заканчивая современностью. Вместе с тем, импульсация внешнего (социального) пространства являет собой лишь одну «сторону медали», разновидность, составляющую импульсации фундаментального (общественного) пространства цивилизационного топоса. Другую его сторону воплощает внутренняя (ментальная) структурирующая сила общественного бытия. Пространство, рассмотренное в аспекте его внутренней структуры, выступает в ипостаси менталитета. Менталитет можно рассматривать как наиболее константную, глубинную часть социальной информации, которая наименее подвержена изменениям и детерминирована в большей степени традицией и культурой, чем наличными производственными отношениями и социальным строем. Менталитет передается из поколения в поколение через особые каналы трансляции, главными из которых являются природное окружение, классические, сакральные и иные широко распространенные тек23 Там же.-С. 172. 24Там же.-С.171. 25 Там же.-С. 187. 132 сты, структуры языка, предметы повседневного обихода, типичные образцы поведения26. Понятие «менталитет», как и «культурные универсалии», описывает устойчивые элементы в культуре. Но «в структуре менталитета существуют особые механизмы, обеспечивающие динамику данного слоя сознания. К таким механизмам следует отнести возможность закрепления в сознании спонтанно возникших мыслительных стереотипов»27. В этой связи актуализируется задача выявления специфики собственно российской ментальности и, соответственно, ее соотнесения с ментальной составляющей западной цивилизации. Здесь эвристически значимыми представляются методологические подходы, разработанные 3. Фрейдом, Э. Фроммом, М. Вебером. Согласно классической схеме позднего 3. Фрейда, нормальное психическое пространство выстраивается как результат становления «Я», которое, используя энергетику первобытного инстинкта (либидо), заполняющего «Оно» и под контролем социально-нормативной инстанции (совесть) «Сверх-Я», преодолевает тапатический «принцип удовольствия» во взаимодействии с реальностью. Данная схема работает в качестве общекультурного кода, что можно проследить на материале западноевропейской и русской истории. Феодальная организация романо-германских народов, основанная на договорном праве, выступает в качестве социокультурно маркированной зоны формирования и укрепления позиции «Я». Собственное языческое «ядро» постепенно проходит через двойную дифференциацию. Под давлением инстанции «Сверх-Я» (католическая церковь) одна его часть вытесняется в дохристианское языческое прошлое, фактически сливаясь с античной культурой и образуя энергетически-креативную сферу «Оно». Другая часть сама сублимируется в «Сверх-Я», конституируя западноевропейский христианский мир в двух основных формах католицизма и протестантиз"6 См.: Шевяков М. Ю. Менталитет: сущность и особенность функционирования. Авторсф. дисс. на соиск. уч. степ. кан. филос. наук. Волгоград, 1994. С. 9. 27 Шкуратов. В. А. Историческая психология. Ростов-на-Дону: Изд-во «Город N», 1994. С. 77. |