|
Согласно классической схеме позднего 3. Фрейда, нормальное психическое пространство выстраивается как результат становления «Я», которое, используя энергетику первобытного инстинкта (либидо), выражающего унаследованное, прирожденное, конституционально заданное («Оно») и под контролем совести как социально-нормативной инстанции («Сверх-Я»), преодолевает животный «принцип удовольствия» во взаимодействии с реальностью. Данная схема работает в качестве общекультурного кода, что можно проследить на материале западноевропейской и русской истории. Феодальная организация романо-германских народов, основанная на договорном праве, выступает в качестве социокультурно маркированной зоны формирования и укрепления позиции «Я». Собственное языческое «ядро» («Оно») постепенно проходит через двойную дифференциацию. Под давлением инстанции «Сверх-Я», институциализированного в католической церкви, одна его часть вытесняется в дохристианское языческое прошлое, фактически сливаясь с античной культурой (историческая креативная сфера существования «Оно»). Другая часть сублимируется в «Сверх-Я», конституируя западноевропейский христианский мир в двух основных формах католицизма и протестантизма. Собственно Ренессанс-Реформация и есть стадия культурного синтеза европейского «Я», когда языческое «Оно» и христианское «Сверх Я» вступают в компромисс, позволяющий «Я» европейца Нового времени эффективно принять вызов реальности.1 Приложение этой же схемы к русской истории обнаруживает глубокую специфичность структуры национальной ментальности, построенной на фактическом отсутствии социокультурно маркированной позиции «Я». В отличие от эволюции западноевропейской политической культуры от централизма ранних каролинских королевств к феодальнодоговорной структуре, древнерусский социум двигался в ' См.: Поляков Л.В. Путь России в современность: модернизация как дсархаизация. М.: ИФРАН, >998. С.39 69 |
132 сты, структуры языка, предметы повседневного обихода, типичные образцы поведения26. Понятие «менталитет», как и «культурные универсалии», описывает устойчивые элементы в культуре. Но «в структуре менталитета существуют особые механизмы, обеспечивающие динамику данного слоя сознания. К таким механизмам следует отнести возможность закрепления в сознании спонтанно возникших мыслительных стереотипов»27. В этой связи актуализируется задача выявления специфики собственно российской ментальности и, соответственно, ее соотнесения с ментальной составляющей западной цивилизации. Здесь эвристически значимыми представляются методологические подходы, разработанные 3. Фрейдом, Э. Фроммом, М. Вебером. Согласно классической схеме позднего 3. Фрейда, нормальное психическое пространство выстраивается как результат становления «Я», которое, используя энергетику первобытного инстинкта (либидо), заполняющего «Оно» и под контролем социально-нормативной инстанции (совесть) «Сверх-Я», преодолевает тапатический «принцип удовольствия» во взаимодействии с реальностью. Данная схема работает в качестве общекультурного кода, что можно проследить на материале западноевропейской и русской истории. Феодальная организация романо-германских народов, основанная на договорном праве, выступает в качестве социокультурно маркированной зоны формирования и укрепления позиции «Я». Собственное языческое «ядро» постепенно проходит через двойную дифференциацию. Под давлением инстанции «Сверх-Я» (католическая церковь) одна его часть вытесняется в дохристианское языческое прошлое, фактически сливаясь с античной культурой и образуя энергетически-креативную сферу «Оно». Другая часть сама сублимируется в «Сверх-Я», конституируя западноевропейский христианский мир в двух основных формах католицизма и протестантиз"6 См.: Шевяков М. Ю. Менталитет: сущность и особенность функционирования. Авторсф. дисс. на соиск. уч. степ. кан. филос. наук. Волгоград, 1994. С. 9. 27 Шкуратов. В. А. Историческая психология. Ростов-на-Дону: Изд-во «Город N», 1994. С. 77. 133 ма. Собственно Ренессанс-Реформация и есть стадия культурного синтеза европейского «Я», когда языческое «Оно» и христианское «Сверх Я» вступают в компромисс, позволяющий «Я» европейца Нового времени эффективно принять вызов реальности.2* Приложение этой же схемы к русской истории обнаруживает глубокую специфичность структуры национальной ментальности, построенной на фактическом отсутствии социокультурно маркированной позиции «Я». В отличие от социальной эволюции западноевропейского культурного ареала от централизма ранних каролинских королевств к феодально-договорной структуре, древнерусский социум двигался в противоположном направлении от свобод удельного периода к централизованному вотчинному государству, «при котором право суверенитета и право собственности сливаются до такой степени, что делаются неотличимы друг от друга, и где политическая власть отправляется таким же образом, как экономическая».* 29 Отсутствие социально значимого пространства договора препятствовало становлению позиции «Я», аккумулирующей компромиссную зону, где обеспечивалось бы существование вытесненного языческого «Оно» и сублимированного православного «Сверх-Я». В результате эти две зоны функционировали либо как тождественные, либо как полностью рассогласованные, следствием чего явилось то, что в отличие от западноевропейской в древнерусской культуре сложилась уникальная конфигурация ментальности, при которой позиция «Я» не столько проращивалась изнутри индивида, сколько выносилась «вовне» и присваивалась всему социуму как целому30. Таким образом, на основании данной методологической стратегии сформировавшийся тип российской ментальности может быть назван синкретическим и коммунитарным. Синкретизм видится в том, что произошел не творческий синтез, с одной стороны, «Я», а с другой «Оно» и «Сверх Я», а 2i См.: Поляков Л.В. Путь России в современность: модернизация как деархаизация. М.: ИФРАН, 1998. С. 39. 29 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М.: Независимая газета, 1993. С. 39. мСм.: Поляков Л.В. Указ. соч. С. 40. |