|
«переналадить» сложившийся естественно-историческим путем способ (парадигму) властного регулирования общества. Исследование традиционализма неизбежно требует выхода на проблему его соотношения с феноменом консерватизма. В связи с этим вырисовываются две эпистемологические альтернативы, когда традиционализм и консерватизм трактуются, во-первых, как тождественные явления и, во-вторых, как выступающие по отношению друг к другу в роли «значимого другого». В последнем случае традиционализм может сводиться к социально-философскому течению, апеллирующему к некой «изначальной традиции», или идеологии, предлагающей проект общественного переустройства, альтернативный модернизму, а консерватизм ограничивается статусом политической идеологии, ориентирующей на сохранение и поддержание исторически сформировавшихся форм государственной и общественной жизни1 *. Классическая интерпретация традиционализма, данная К. Манхеймом, сводится к его пониманию как неотрефлексированной массовой реакции низов на изменения социума, что равнозначно разведению «естественного консерватизма» и консерватизма как «объективной мыслительной л структуры» . По сути, солидаризируясь с данной позицией, Е.Шацкий противопоставляет примитивный традиционализм традиционализму идеологическому3. Традиционализм, таким образом, можно трактовать как «повседневность» исторически сложившийся, «естественный» способ бытия социума, и как «рациональность» рефлексирующую стратегию, призванную выявить, зафиксировать глубинные смыслы, придающие целостность, органичность этому бытию. Говоря о повседневности, мы будем исходить из того, что «это мир нерациональных логик, культурного бриколажа, который противостоит рационально-техническому или 1 См.: Современная западная социология. Словарь. М.: Политиздат, 1991. С. 135-136, 352-354. 7 См.: Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Прогресс, 1990. С.593. 1 См.: Шацкий Е. Утопия и традиция. М.: Прогресс, 1990. С.388-398. 83 |
204 традиционализма дает сбой, российский социум оказывается в состоянии цивилизационной аномии, подвергается опасности «срыва в штопор». Исследование традиционализма неизбежно требует выхода на проблему его соотношения с феноменом консерватизма. В связи с этим вырисовываются две эпистемологические альтернативы, когда, во-первых, традиционализм и консерватизм трактуются как тождественные явления и, во-вторых, как однопорядковые феномены, выступающие по отношению друг к другу в роли «значимого другого». В последнем случае традиционализм может сводиться к социально-философскому течению, апеллирующему к некой «изначальной традиции», или идеологии, предлагающей проект общественного переустройства, альтернативный модернизму, а консерватизм ограничивается политической идеологией, ориентирующей на сохранение и поддержание исторически сформировавшихся форм государственной и общественной жизни"2. Классическая интерпретация традиционализма, данная К. Манхеймом, сводится к его пониманию как неотрефлексированной массовой реакции низов на изменения социума, что равнозначно разведению «естественного консерватизма» и консерватизма как «объективной мыслительной структуры»"3. По сути, солидаризируясь с данной позицией, Е.Шацкий противопоставляет примитивный традиционализм традиционализму идеологическому"4. Традиционализм, таким образом, можно трактовать как «повседневность» исторически сложившийся, «естественный» способ бытия социума и как «рациональность» рефлексирующую стратегию, призванную выявить, зафиксировать глубинные смыслы, придающие целостность, органичность этому бытию. Релевантной цели и задачам данного исследования является первая «повседневная» трактовка традиционализма. Говоря о повседневности, мы будем исходить из того, что «это мир нерациональных логик, культурного бриколажа, который противостоит рационально-техническому или идеологическому монологизму, но одновременно приспосабливается к нему, сохраняет 112 * 114 112 См.: Современная западная социология. Словарь. М.: Политиздат, 1991. С. 135-136, 352-354. 1,3 См.: Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Прогресс, 1990. С.593. 114 См.: Шацкий Б. Утопия и традиция. М.: Прогресс, 1990. С.388-398. |