|
субкультуры, одна из которых воплощала народность (традиционализм), а другая ассоциировалась с элитностью (прогрессом на западноевропейский лад). Подобная реакция усугублялась тем, что российское общество для самоос мыслен ия и самоорганизации постоянно обращалось к «импортируемым» культурным ценностям, будь это византийская традиция государственного и духовного (христианского) обустройства (авторитарно-патриархальная парадигма), технологизация отдельных сторон общественной жизни на основе западноевропейских стандартов (авгоритарно-бюрократическаяпарадигма), восприятие выработанной на Западе идеологии социализма (авторитарнокоммунистическаяпарадигма) или же характерная для настоящего времени ставка на либерализм как «панацеи от всехроссийских бед» (авторитарнорыночная парадигма). По мнению В.В. Ильина, модернизация в России протекала как вынужденная самовестернизация, характерной приметой которой было индустриальное сближение с Западом, сопровождавшееся усилением социального сближения с Востоком. Темповая модернизация по-российски есть заимствование западных индустриальных технологий наряду с заимствованием восточных социальных технологий: от Петра I до большевиков имел место причудливый сплав ультразападного индустриализма (научный и технический прогресс) с ультравосточным деспотизмом (абсолютизм, крепостничество)1. Первенствующая роль российской государственной власти в модернизационных процессах не вызывает сомнения. Вместе с тем необходимо учитывать глубинные трансформации самой власти, позволяющие ей выступать в качестве первичного субъекта модернизации. Данное качество начинает формироваться на рубеже XYTI-XYIII веков в период петровских реформ. Это означает переход от авторитарноСм.: Россия: опыт национально-государственной идеологии. -М.: Изд-во МГУ, 1994.-С. 102. 91 |
211 применительно к анализу динамичных социальных систем. Так, В.А. Ядов полагает, что использование терминов «модернизация», «переходный период», «переходное общество» не позволяет понять существо происходящих в России изменений по причине того, что исторический вектор этих преобразований не задан, не предопределён. Поэтому наиболее адекватным, свободным от «векторной нагрузки» является понятие «трансформация»128. По этому поводу Н.И. Лапин справедливо замечает: «Действительно, это более общее понятие, включающее трансформации различной направленности. Но это не означает, что исследователь освобождается от поиска ответа на вопрос о направлении трансформации данного общества в конкретных условиях»129. Понятие модернизации, таким образом, характеризует направление (вектор) развития российского общества как отражение свершившегося исторического факта драматической встречи российской и западной цивилизаций, которая в своем тотальном качестве началась на рубеже XVII-XVIII вв. и на протяжении более трех столетий порождает их противоречивый диалог. Правящей элитой России на протяжении многих веков, задействована традиция «внесения» определённых культурных ориентиров в народ «сверху» (введение христианства, вестернизация уклада жизни при Петре I, попытки современных реформаторов России «приобщить страну к мировой цивилизации» и т. д.). Но каждый подобный «вброс» вызывал реакцию отторжения, был чреват традиционалистским взрывом с одним результатом «расколом» российской культуры на две субкультуры, одна из которых воплощала народность (традиционализм), а другая ассоциировалась с элитностью (прогрессом на западноевропейский лад). Подобную реакцию подпитывало то, что российское % общество для самоосмысления и самоорганизации постоянно обращалось к «импортируемым» культурным ценностям, будь это византийская традиция государственного и духовного (христианского) обустройства (авторитарнопатриархальная стратегема), технологизация отдельных сторон общественной 128 См.: Ядов В.А. Россия как трансформирующееся общество (Резюме многолетней дискуссии социологов //Общество и экономика. 1999. -№ 10-11. С. 66. 129 Лапин Н.И. Пути России: социокультурные трансформации. -М.: ИФРАН, 2000. С. 7. 212 жизни на основе западноевропейских стандартов (авторитарнобюрократическая стратегема), восприятие выработанной на Западе идеологии социализма (авторитарно-коммунитарная стратегема) или же характерная для настоящего времени ставка на либерализм как «панацеи от всех зол» (авторитарно-утилитарная стратегема). По мнению В.В. Ильина, модернизация в России протекала как вынужденная самовестернизация, характерной приметой которой было индустриальное сближение с Западом, сопровождавшееся усилением социального сближения с Востоком. Темповая модернизация по-российски есть заимствование западных индустриальных технологий наряду с заимствованием восточных социальных технологий: от Петра I до большевиков имел место причудливый сплав ультразападного индустриализма (научный и технический прогресс) с ультравосточным деспотизмом (абсолютизм, крепостничество)130. Первенствующая роль российской государственной власти в модернизационных процессах не вызывает сомнения. Вместе с тем необходимо учитывать глубинные трансформации самой власти, позволяющие ей выступать в качестве первичного субъекта модернизации. Данное качество начинает формироваться на рубеже XVI1-XVI1I веков в период петровских реформ. Это «стыкуется» с тем, что авторитарно-патриархальная стратегема структурирования цивилизационного пространства сменяется стратегемой, основанной на авторитарно-бюрократических механизмах решения данной задачи. Здесь от государственной власти требуется выступать уже не от имени первого властвующего лица (патриарха), каким бы могуществом он не обладал, а от имени «высшей необходимости», перед которой все равны. Статус власти, воплощенный в «Я» сменяется статусом, инкарнированным в «Мы». Это означает, что власть теперь призвана не просто опекать подданных, но давать им проекты будущего общественного устройства, вовлекать массы в дело реализации этих проектов, вести жестокую борьбу с «ересью» попытками поставить под сомнение значимость социального проектирования, под которым стоит авторство власти. 130 См.: Россия: опыт национально-государственной идеологии. М.: Изд-во МГУ, 1994. С. 102. |