|
ожидание реформ, либо их неприятие. В итоге значение имеет не содержательное наполнение цепочки «реформы контрреформы», а сам факт их формализации (обнародования) правящим режимом (элитой) или, другими словами, здесь важно не отражение фундаментальных запросов общества, а вынужденное реагирование (зачастую формальное) на складывающиеся исторические обстоятельства. Отсюда следует, что модернизационные процессы в России представляют собой постоянно удлиняющуюся цепочку «реформыконтрреформы», в которой с добавлением новых звеньев не прибавляется определенности относительно того, где можно «поставить точку»: «конституция» (Александр I) — «порядок» (Николай I), «освобождение» (Александр II) — «фундаментализм» (Александр III), «раскрепощение индивида» (Витте, Столыпин) — «всемирная миссия пролетариата» (большевизм), «военный коммунизм» — НЭП, «великий перелом» «оттепель», «застой» «перестройка», «декоммунизация» ... Своего рода «линейную» трактовку модернизационных процессов в России развивает Л.В.Поляков. По его мнению, трансформации российского соицума, начавшиеся во второй половине 17 века еще в рамках Московского государства и продолжающиеся до настоящего времени, по своей сути представляют переход от социальных структур традиционно-архаического типа к социальным структурам, аналогичным тем, которые начали интенсивно складываться в рамках западноевропейского культурного ареала в 16-17 веках.1. Модернизационные процессы воплощают собой «социальные сдвиги» (радикальное преобразование одного из базисных принципов архаического общества) и «кризисы идентичности» (ментальный коррелят социального сдвига в лице редуцируемой тотальности « коллективного сознания»). Архаическая социальность обладает четырьмя базисными параметрами: ' См .: Поляков Л.В. Путь России в современность: модернизация как деарханзация. М.: ИФРАН, 1998с.20 97 |
2! 7 Причем, энергия ответа оказывается значительно большей, чем энергия попытки изменить ситуацию"0. Таким образом, А.С. Ахиезер предлагает, по сути, циклическую трактовку модернизации: на каждом новом историческом витке развития российского социума действия модериизаторских (реформаторских) сил оказываются под прессом давления сил противодействия, что неизбежно приводит общественные процессы к одному и тому же стартовому рубежу, когда все нужно «начинать сначала». Циклический характер развития России приводит к тому, что «нормой» является жизнь социума от «реформы до реформы». А доминирующей интенцией общественного сознания становится зацикленность на реформах как таковых, т.е. либо ожидании реформ, либо их неприятии. В итоге значение имеет не содержательное наполнение цепочки «реформы контрреформы», а сам факт их формального обрамления (обнародования) правящим режимом/элитой или, другими словами, здесь важно не отражение фундаментальных запросов общества, а вынужденное реагирование (зачастую формальное) на складывающиеся исторические обстоятельства. Поэтому эмпирическое «заземление» реформаторских / контрреформаторских процессов выступает в абстрактной (самодовлеющей) оболочке: «конституция» (Александр I) «порядок» (Николай I), «освобождение» (Александр II) «фундаментализм» (Александр III), «раскрепощение индивида» (Витте, Столыпин) «всемирная миссия пролетариата» (большевизм), «военный коммунизм» НЭП, «великий перелом» «оттепель», «застой» — «перестройка», «декоммунизация» «самоопределение». Все это позволяет сделать вывод, что модернизационные процессы в России воплощают собой постоянно удлиняющуюся цепочку «реформы-контрреформы», в которой с добавлением новых звеньев не прибавляется определенности относительно того, где можно «поставить точку». При всей значимости властного структурирования российского общества на основе реформаторско-коитрреформаторской контрадикции (когда общество становится сословным, урбанизированным и т.д.) в глаза * но См.: Ахиезер А.С. От прошлого к будущему. М.: Независимое изд-во ПИК, 1994. ~ С. 24. 218 бросается то, что данные процессы не только «прорастают» в порах общества, сколько «вынашиваются» правящей элитой, замыкаются не на понимании общества, а на его «воспитании», «защите» и т.д. Своего рода «линейную» трактовку модернизационных процессов в России развивает Л.В. Поляков. По его мнению, трансформации российского социума, начавшиеся во второй половине XVII в. еще в рамках Московского государства и продолжающиеся до настоящего времени, по своей сути представляют переход от социальных структур «традиционного» («архаического») типа к социальным структурам аналогичные тем, которые начали интенсивно складываться в рамках западноевропейского культурного ареала в XVI-XVII вв.14' Модернизационные процессы воплощают собой «социальные сдвиги» (радикальное преобразование одного из базисных принципов архаического общества) и «кризисы идентичности» (ментальный коррелят социального сдвига в лице редуцируемой тотальности «коллективного сознания»). Архаическая социальность обладает четырьмя базисными параметрами: (1) тотальность «коллективного сознания»; (2) совмещенность властно-собственнических функций в одном лице «деспотизм»; (3) коллективная собственность «коммунизм»; (4) самопроизводство в форме пространственного переноса своих структур «экстенсивность».141 142 По мнению Л.В. Полякова, модернизационные процессы в России начинаются после Смутного времени с раскола «коллективного сознания», порождающего внутрикультурную рефлексию. Дальнейшая траектория российской модернизации схематично выстраивается им как последовательное «снятие» остальных базисных параметров архаичного социума «деспотизма», «коммунизма» и «экстенсивности».143 Однако при всей эвристической значимости данного методологического подхода, как представляется, здесь не в должной мере учитывается фактор «попятного» движения, рецидивирующего развития рос141 См.: Поляков Л.В. Путь России в современность: модернизация как деархаизация. М.: ИФРЛН, 1998. С.20. 142 Там же. С.25. 143 Там же. С.25-26. |