|
152 участникам правоотношений, но всем людям вне зависимости от правосубъектности. Как справедливо отмечает В.К. Бабаев, «без соответствующей юридической обязанности субъективное право превращается в фикцию» . Применительно к рассматриваемой ситуации указанный тезис можно развить и заключить, что не только без соответствующей обязанности право превращается в фикцию, но и без четко определенных границ меры возможного и должного поведения. Попытки преодолеть нечеткость предписания исходной нормы ст. 7 через ее комментирование не позволяет четко определить границы возможного и должного поведения личности и государства. Во-первых, комментарий в отечественной правовой системе не является источником права. Во-вторых, неопределенный объем понятия достойной жизни, в данном случае, подменяется неопределенным объемом жизни на уровне материальных стандартов современного развитого общества. Изложенные обстоятельства приводят к неизбежной мысли о фиктивности права человека в России на достойную жизнь (нельзя требовать и обеспечивать то, чего не определено). Изложенное дает основание заключить следующее. Во-первых, анализ некоторых точек зрения на роль фикций в праве позволяет говорить о том, что право на достоинство и достойную жизнь есть фикция — общественные отношения. дополнение юридического воздействия на Во-вторых, переход закона в фикцию это, по существу, превращение в маргиналию, реализация попытки самого права развить одну из своих сторон до предела, попытки, пусть и закончившейся неудачей, но показавшей, вместе с тем, до каких пределов можно 1 и государства / Под ред. В.В. Лазарева. М., 2001. С. 247. обязанность//Теория |
161 права являются: возможность действия; возможность требования; возможность защиты; возможность пользования социальным благом115. Исследование конструкции нормы статьи 7 Конституции РФ приводит к выводу о невозможности реализовать предусмотренное в ней право человека. К данному умозаключению можно придти в связи со следующими обстоятельствами. Во-первых, приведенный текст статьи не раскрывает объема понятия, обозначаемого термином «достойная жизнь», что не позволяет его адекватно интерпретировать и реализовывать в правовом регулировании ни обязанному, ни управомоченному лицам. Во-вторых, в изложенной редакции нормы юридическая обязанность максимально «размыта», так как государство должно обеспечивать достойную жизнь не только физическим лицам участникам правоотношений, но всем людям вне зависимости от правосубъектности. Данное обстоятельство наводит на мысль о «голой» декларативности, не подкрепленной юридическими средствами: дело в том, что если нет носителя субъективного права, то и обязанность, вроде, можно не исполнять! Как справедливо отмечает В.К. Бабаев, «без соответствующей юридической обязанности субъективное право превращается в фикцию»иб Применительно к рассматриваемой ситуации указанный тезис можно развить и заключить, что не только без соответствующей обязанности право превращается в фикцию, но и без четко определенных границ меры возможного и должного поведения. Как уже отмечалось в настоящем исследовании, попытки преодолеть нечеткость предписания исходной нормы ст. 7 через ее комментирование 115 См., например: Матузов Н И Личность. Права. Демократия. Саратов, 1972. С. 97; Бабаев В К. Субъективное право и юридическая обязанность // Теория права и государства / Под ред. В.В. Лазарева. М., 2001. С. 246-247.; Мицкевич А В Содержание правоотношения // Проблемы общей теории права и государства / Под ред. В.С. Нерсесянца. М., 1999.С. 376-378., и др. 6 Бабаев В К. Субъективное право и юридическая обязанность//Теория права и государства / Под ред. В.В. Лазарева. М., 2001. С. 247. 162 не позволяет четко определить границы возможного и должного поведения личности и государства. Во-первых, комментарий в отечественной правовой системе не является источником права. Во-вторых, неопределенный объем понятия достойной жизни, в данном случае, подменяется неопределенным объемом жизни на уровне материальных стандартов современного развитого общества. Изложенные обстоятельства приводят к неизбежной мысли о фиктивности права человека в России на достойную жизнь (нельзя требовать и обеспечивать то, чего не определено). Данный вывод, в общем-то, неутешительный, «наталкивает на размышления о роли выявленной фикции в современном правовом воздействии на достоинство личности. Известно, что фикции сопутствовали праву практически с момента его возникновения и подвергались в какой-то мере научному анализу1 . Вместе с тем, развитие современного научного знания выдвигает новые требования к разработке данной проблемы. Одной из них является особенность взаимосвязи категорий «право» и «фикция» в юридической теории и практике. Право и фикция взаимно полагают и отрицают, взаимно определяют друг друга, содержат друг друга в себе как свою противоположность, выступают один по отношению к другому как разновидность. Право настолько развито, насколько оно противоположено фикции. И, наоборот, отношение настолько фиктивно, насколько оно противоположно закономерному отношению. Г.Ф.Дормидонтов называл фикцию «средством, служащим целям юридической экономии» и говорил, что «они вызваны на свет необходимостью удовлетворять вновь нарождавшиеся потребности имевшимися в распоряжении средствами, дабы избегнуть по возможности ломки установившихся понятии и сохранить традиционное учение формально неприкосновенным, не мешая через то полно117 См., например: Дормидонтов ГФ Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций. Казань, 1895. 164 лагают, включают и взаимоисключают друг друга, т.е. получают определенность через взаимное отрицание. В-третьих, право и фикция элементы правового воздействия на достоинство личности. В-третьих, анализ некоторых точек зрения на роль фикций в праве позволяет говорить о том, что право на достоинство и достойную жизнь есть фикция дополнение юридического воздействия на общественные отношения. В-четвертых, переход закона в фикцию это, по существу, превращение в маргиналию, реализация попытки самого права развить одну из своих сторон до предела, попытки, пусть и закончившейся неудачей, но показавшей, вместе с тем, до каких пределов можно развить одну из сторон (в частности институт достоинства личности и ее достойной жизни), чтобы она не отрицала целое. Переход права в фикцию в этом смысле это все в большей мере осуществляющееся развитие самого права, ведь его развитие, акцентированное на чрезмерное увлечение одной из своих сторон, через пробу ее сил, развертывание ее положительного потенциала в итоге исчерпывает и отрицает эту односторонность, и именно тем, что это увлечение оборачивается фикцией. Иными словами, правовая фикция доси и тонной жизни это программируемый идеал, к которому должно стремиться как обязанное лицо государство, так и управомоченное личность. Поэтому фикция, в данном случае, средство, а не цель, этап развития права, на котором выявляются все ее возможности вплоть до реализации идеи обеспеченности достоинства личности и достойной ее жизни. В-пятых, связи с фиктивностью права на достойную жизнь и достоинство личности, и, как следствие, достоинство личности в целом, требуется специальное, дополнительное правовое воздействие на данные явления, т.е. необходим специальный нормативно-правовой акт. В-шестых, необходимость принятия специального нормативноправового акта, направленного на обеспечение достоинства личности дик |