|
ТИе тошеп( о/ 1гШк ьз арргоасЫгщ /ог В г Пат. IVШ И Ье ипетр1оутеп(, са1а$1горЫс щЦайоп апс1 гесЬипЛапсгез? Тке апзмгег соиЫ Ье Уе8 ЬШ ш тиз1 таке Н Nо! (ТЪе Т1те5 3.10.2004). Культурная значимость фразеологизма повышается в тех случаях, когда в его структуре присутствует символьная составляющая (Добровольский, 1997: 45). В работе (Арутюнова, 1988: 157-158) указывается на более высокий семиотический статус символа по сравнению с образом. Анализ фразеологических единиц английского и татарского языка заставил нас обратить внимание именно на числа (а именно “девять” и “сорок”), как на символы, раскрывающие концепт “Истина”. Уже было отмечено, что символом истины может выступать число девять, и эта мысль подтверждается существованием примеров п%к1 аз тперепсе в английском языке и тугыз дорес “девять истин” в татарском языке. Особые функции числа девять в английской и татарской культурах поддерживаются наличием употребительных устойчивых выражений, осмысление которых с точки зрения мотивированности предполагает актуализацию этих функций. Среди них для нас интересно сравнение с компонентом пте и тугыз: “1Уе Ю са!ск ир тЛ (кет аП п%к(. Ш$к1, Ьозз? ” “К1%к1 аз тперепсе, МеГ' (\УП$оп. Му Вго1Ьег, Му Епету: 130); Берялган сойлэсэц тугыз двресецэ дэ ышанмаслар если один раз солгал, не поверят и в твои девять истин (пословица). Значимость этого числительного в символьном прочтении на современном этапе, видимо, ограничена сферой языка (ср. (о Ье оп с1оис1 пте, а зШск т Пте зауез пте, (о Ье Игеззес! ир /о 1ке птез, пте йау'з м'опс/ег в английском языке и туксаи тугыз кат эйттем “много раз говорил”, белгэнец тугыз булса, белмэгэнец ун поел. “Как бы ты много не знал, но ещё больше ты не знаешь” в татарском языке) и не распространяется на другие семиотические системы, чего нельзя сказать о древнегерманской культуре. “Девять” играет большую роль в германской мифологии (девять 124 |
I* Ж +• ТЬеге ^аз тоге 1Ьап а ^гат оГ тйЬ т >уЬа1 Ье Ьаб заИ (МЕО). Характерной чертой “портрета” истины является и тот факт, что истина существует вечно, но открывается в короткий промежуток времени, о чём свидетельствует следующий пример: (117) 1Ье шошеп! оГ ПтИЬ ТЬе шошеп1 оГ ЬгиЛ 13 арргоасЫп^ Гог Вп1ат. \УШ к Ье ипетр1оутеп1, са(а$(горЫс тЯапоп апс! гебипбапшез? ТЬе апз\уег соиМ Ье Уез Ьи1 \уе шиз! таке к N0! (ТЬе Т1тсз 3.10.1974) Культурная значимость фразеологизма повышается в тех случаях, когда в его структуре присутствует символьная составляющая (Добровольский, 1997:45). В работе (Арутюнова, 1988:157-158) указывается на более высокий семиотический статус символа по сравнению с образом. Уже было отмечено, что символом истины может выступать число девять, и эта мысль подтверждается существованием (118). Особые функции числа девять в английской культуре поддерживаются наличием употребительных устойчивых выражений, осмысление которых с точки зрения мотивированности предполагает актуализацию этих функций. Среди них для нас интересно сравнение с компонентом тпе: (118) п&Ь1 аз птерепсе “\Уе 201 Ю са(сЬ ир \уЬЬ Лет а!1 п^Ь*. Ш^Ь*, Ьозз?” аз птерепсе, Ме1”(\УПзоп, 1953:130) Значимость этого числительного в символьном прочтении на современном этапе, видимо, ограничена сферой языка (ср. (о Ье оп с1оис! тпе, а $ШсН м Нте зауез тпе, Ю Ье йгеззед. ир Ю 1ке тпез, а тпе Аау ’з ыопд.ег) и не распространяется на другие семиотические системы, чего нельзя сказать о древнегерманской культуре. “Девять” играет большую роль в германской мифологии (девять миров в северогерманских мифах, девять низших божеств и 157 |