|
невозможно решить посредством центральных директив и управления обширным и противоречивым краем из столицы. По его твердому убеждению, для этого необходимо было, прежде всего, учитывать самые разнообразные потребности местного населения, его исторически сложивш иеся обычаи и традиции во всех областях жизни [20]. О пыт взаимоотношений с кавказскими народами, приобретенный российскими политиками исследуемого и более раннего периода, подсказывал два основных пути решения поставленной перед наместничеством задачи. В первую очередь, как считал И.И. ВоронцовДашков, следовало не просто усилить, а форсировать колонизацию региона за счет увеличения потоков направленной миграции русского населения из центральных губерний. Одновременно требовались меры по всесторонней поддержке наиболее лояльно настроенных горцев к российскому присутствию на Северном Кавказе [21]. Обладая качествами целеустремленного и дальновидного политического деятеля, наместник отдавал преобладание второму направлению, настаивая на разграничении степени доверия к кавказским народам и выборе на этой основе надежной социально-политической опоры для реализации государственной стратегии [22]. Но позиция официального Петербурга выглядела несколько по-иному, к тому же отсутствовало единство взглядов на проблему и со стороны руководства заинтересованных министерств и ведомств. Каждая правительственная инстанция руководствовалась в первую очередь своими узконаправленными интересами и целями. Правительство в целом поддерживало курс на русификацию управления Кавказским краем и создание в его регионах аналогов общероссийской структуры местного самоуправления. Вопреки настрою кавказской администрации столичные чиновники старались сделать все возможное для того, чтобы территории с горским населением быстро превратились в русские губернии. В этих целях, например, министр юстиции И.Г. Щ егловитов, посетивший Кавказ в 1910 135 |
нрава на решение всех вопросов, обозначенных к этому времени российским законодательством. Среди восстановленных прав имелись и чрезвычайные полномочия. К ним относилась, в частности, отмена постановлений губернаторов и других руководящих работников региона. Для выработки конкретных решений при наместнике работал совещательный орган Совет, в который входили лица, назначенные императором, представители министерства внутренних дел, министерства финансов, Главного управления землеустройства и других ведомств [19]. Конечно, при такой постановке вопроса можно говорить о том, что наместник был ограничен в действиях присутствием высокопоставленных чиновников центральных органов власти, но на тот исторический период это было оправдано, во-первых, обстановкой на Кавказе, во-вторых геополитической важностью региона для российского государства. Была еще и другая, может быть, самая главная причина наместничество было нацелено на решение проблемы полного присоединения Кавказа к России, включение его в законодательное поле империи. Нужно отдать должное новому кавказскому наместнику И.И. Воронцову-Дашкову, который оправданно считал, что эту задачу невозможно решить посредством центральных директив и управления обширным и противоречивым краем из столицы. По его твердому убеждению, для этого необходимо было, прежде всего, учитывать самые разнообразные потребности местного населения, его исторически сложившиеся обычаи и традиции во всех областях жизни [20]. Опыт взаимоотношений с кавказскими народами, приобретенный российскими политиками исследуемого и более раннего периода, подсказывал два основных пути решения поставленной перед наместничеством задачи. В первую очередь, как считал И.И. ВоронцовДашков, следовало не просто усилить, а форсировать колонизацию региона за счет увеличения потоков направленной миграции русского населения из центральных губерний. Одновременно требовались меры по всесторонней 36 поддержке наиболее лояльно настроенных горцев к российскому присутствию на Северном Кавказе [21]. Обладая качествами целеустремленного и дальновидного политического деятеля, наместник отдавал преобладание второму направлению, настаивая на разграничении степени доверия к кавказским народам и выборе на этой основе надежной социально-политической опоры для реализации государственной стратегии [22]. Но позиция официального Петербурга выглядела несколько по-иному, к тому же отсутствовало единство взглядов на проблему и со стороны руководства заинтересованных министерств и ведомств. Каждая правительственная инстанция руководствовалась в первую очередь своими узконаправленными интересами и целями. Правительство в целом поддерживало курс на русификацию управления Кавказским краем и создание в его регионах аналогов общероссийской структуры местного самоуправления. Вопреки настрою кавказской администрации столичные чиновники старались сделать все возможное для того, чтобы территории с горским населением быстро превратились в русские губернии. В этих целях, например, министр юстиции И.Г. Щегловитов, посетивший Кавказ в 1910 году, дал распоряжение в срочном порядке отстранить от работы во всех судебных инстанциях представителей местных национальностей. За неисполнение данного указания некоторые из руководящих сотрудников министерства на Кавказе были сняты с занимаемых должностей [23]. Нужно заметить, что правительственных функционеров в большей степени волновал вопрос религиозной принадлежности горских чиновников. Инспектируя подведомственные учреждения, И.Г. Щегловитов постоянно указывал на то, что «нравственные начала нехристианских исповеданий противоположны в своих главных основаниях христианской морали» [24]. Позиция наместника и его ближайшего окружения, окунувшегося в атмосферу кавказской повседневности, по большому счету не сильно противоречила установкам правительства. Он также считал, что основные 37 |