|
124 «до сих пор не выходят за рамки анализа отдельных, случайно, как создается впечатление, выбранных типов высказываний и непосредственного наблюдения, с трудом поддающегося синтезированию» (там же). Полноценной единицей коммуникации может считаться только* текст, созданный для вербального сопровождения некоторого события. Он сложнее РА структурно и семантически и, как правило, включает несколько речевых действий. РА тяготеет к предложению, являясь актуализированной его формой. РА в большинстве случаев соответствует однофразовой реплике бытового диалога. Объем текста измеряется не количеством РА (хотя этот фактор также следует учитывать), он диктуется речевым замыслом автора в его стремлении достичь определенной цели. Мы уже отмечали разнородность РЖ, затрудняющую их изучение. Но необходимость единой методологии исследования очевидна. А.Вежбицкая полагает, что идея единой жанровой системы может реализоваться в рамках ее теории элементарных смысловых единиц. Суть такого синтеза состоит в моделировании жанра при помощи последовательности простых предложений, объясняющих мотивы, интенции и другие ментальные акты говорящего, которые и определяют тип высказывания. Простота и повторяемость смысловых единиц позволяют проследить связь между различными жанрами. Добавим также, что понятия РЖ и РА близки к понятию языковой игры Л.Витгенштейна. Такое упоминание находим у А.Вежбицкой (1997) и А.Г.Баранова (1997а). Вспомним, что языковыми играми обозначаются действия и язык, их обслуживающий. А ведь это не что иное, как РА. Только действие ЯИ более протяженно по времени и соответствует целому событию. Следует отметить конвенционалыюсть игр: они ведутся по определенным правилам, обязательным для всех участвующих сторон. Речевым жанрам и речевым актам также свойственна конвенциональность. Обуче |
78 подвергалась критике атомистичность ТРА (Демьянков 1986; Кобозева 1986; Баранов 1997а; Баранов 19976; Городецкий 1990; Вежбицка 1997; Cicourel 1987; Givon 1984), когда из целого интерактивного процесса вычленяется единичное речевое действие говорящего. Динамичность и многогранность общения, таким образом, игнорируются. Само понятие РА слишком абстрактно и элементарно, чтобы адекватно отразить коммуникативный процесс. По заявлению А.Вежбицкой «“речевой акт” является понятием не только никогда и нигде не определенным, но и не поддающимся определению, эго по сути гетерогенное понятие, мнимый продукт высвобождения прагматики из жестких рамок “мертвого” грамматического описания, а по сути пересечение чисто грамматического понятия “предложения” с нерешительно и непоследовательно популяризируемым понятием вербальной интеракции людей носителей языка» (Вежбицка 1997: 100). Все исследования в области речевых актов «до сих пор не выходят за рамки анализа отдельных, случайно, как создается впечатление, выбранных типов высказываний и непосредственного наблюдения, с трудом поддающегося синтезированию» (там же). Полноценной единицей коммуникации может считаться только текст, созданный для вербального сопровождения некоторого события. Он сложнее РА структурно и семантически и, как правило, включает несколько речевых действий. РА тяготеет к предложению, являясь актуализированной его формой. РА в большинстве случаев соответствует однофразовой реплике бытового диалога. Объем текста измеряется не количеством РА (хотя этот фактор также следует учитывать), он диктуется речевым замыслом автора в его стремлении достичь определенной цели. Мы уже отмечали разнородность РЖ, затрудняющую их изучение. Но необходимость единой методологии исследования очевидна. А.Вежбицка полагает, что идея единой жанровой системы может реа 79 лизоваться в рамках ее теории элементарных смысловых единиц. Суть такого синтеза состоит в моделировании жанра при помощи последовательности простых предложений, объясняющих мотивы, интенции и другие ментальные акты говорящего, которые и определяют тип высказывания. Простота и повторяемость смысловых единиц позволяют проследить связь между различными жанрами. Добавим также, что понятия РЖ и РА близки к понятию языковой игры Л.Витгенштейна. Такое упоминание находим у А.Вежбицкой (1997) и А.Г.Баранова (1997а). Вспомним, что языковыми играми обозначаются действия и язык их обслу живающий. А ведь эго не что иное, как РА. Только действие ЯИ более протяженно но времени и соответствует целому событию. Следует отметить конвенциональность игр: они ведутся но определенным правилам, обязательным для всех участвующих сторон. Речевым жанрам и речевым актам также свойственна конвенциональность. Обучение языковым играм напоминает трехаспектность существования слова в теории М.М.Бахтина. Все ЯИ объективно существуют в языке, независимо от степени их усвоенности тем или иным индивидом. У М.М.Бахтина это состояние называется «нейтральным». Один из способов усвоения правил наблюдение за игрой других, когда ин дивид вычленяет правила из практики самой игры (ср. с понятием «чужое слово» по Бахтину). Когда же индивид сам становится активным участником игры, он сознательно применяет ее правила и, тем самым, выходит на качественно новый уровень владения ею. Этот этап соответствует «своему слову» в ТРЖ. Но чтобы усвоить правило, надо быть подготовленным к этому. И опять мы сталкиваемся с неизбежностью герменевтического круга. Следовательно, для языковых игр характерно такое свойство, как традиционность (как и для РЖ). Поясняя этот момент, Л.Витгенштейн пишет, что в данной ситуации «мы произнесли данное слово в таком |