|
109 уровня, талантливых и даже гениальных». Можно с уверенностью сказать, что В.И. Ленин не читал статьи И.О Лосского, поскольку в противном случае последний, несомненно, продолжил бы свою научную карьеру за границей подобно многим, высланным из страны в 1922г. Впрочем, попытки понять ментальность новой бюрократии, осуществить добросовестный анализ изменений в общественной психологии предпринимались и в противоположном лагере. Переход к миру позволил начать обсуждение данной темы. И среди большевиков оказалось немало тех, кто задумался над проблемой нравственной деградации общества в целом и своей партии —в частности. При этом они вносили свои штрихи в коллективный портрет управленцев новой волны, для которых революция и война «понизила ценность жизни и увеличила искание наслаждений», «сделала карьеры и положения недолговечными и развила страсть к игре судьбою и стремление к риску во имя ничтожной улыбки жизни».237 Добавим, что сознание таких людей могло быть лишь устойчиво неправовым. В целом, внезапные ревизии органов рабоче-крестьянской инспекции помогли раскрыть ряд крупных злоупотреблений в таких важных хозяйственных и финансовых учреждениях страны, как Мосторг, Промбанк, Богородско-Щелковский трест и др. В докладе на ИвановоВознесенской губернской партконференции в мае 1924 года о работе ЦКК-РКИ С.И. Гусев отмечал: «Зорко следя за работой хозяйственников, за их ошибками, промахами и злоупотреблениями, ЦКК возбудила ряд таких дел, как Гумовское, братьев Краснощековых, Главмортеххозупра, Торгового управления ВСНХ, Консервотреста, 23S Богородско-Щелковского треста и т.д.». В целом, хищения государственной собственности, растраты, 236Мысль. 1922. J4bl. январь-февраль. С.165. 237Известия рабоче-крестьянской инспекции. 1920. № 5-6. С.7. 238Трифонов И.Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М., 1975. с.201. 'I!«: |
законности во многом идет сверху. Либеральная интеллигенция прямо называла большевиков виновниками беззакония. В частности, такая позиция была озвучена Н.О. Лосским в журнале Петербургского философского общества «Мысль». В первом же номере журнала, в рецензии на книгу А.Ф. Лазурского «Классификация личностей», опубликованную еще в «Журнале Министерства Народного Просвещения» (1915-1916гг.), делая акцент на описании «извращенных типов» личности, он пробовал применить данную классификацию «для анализа и понимания деятельности индивидуума во время великих социальных катаклизм».96 При этом Лосский подчеркивал, что в переходные эпохи возникает «множество разнообразно искалеченных, «извращенных», согласно классификации Лазурского, типов как низшего, так и среднего и высшего уровней». Любопытно, что Н. Лосский всецело сосредотачивался на теме проникновения таких лиц во властные структуры, проводя мысль о том, что «в первый период формирования новой власти широко могут развернуть свою деятельность извращенные среднего типа, захватив в свои руки второстепенные государственные должности». При этом он особенно сожалел о незаконченности сочинения Лазурского, в силу чего оно не давало «руководящих указаний» в части исследования «влияния на общественную жизнь извращенных высшего уровня, талантливых и даже гениальных».97 Можно с уверенностью сказать, что В.И. Ленин не читал статьи Н.О Лосского, поскольку в противном случае последний, несомненно, продолжил бы свою научную карьеру за границей подобно многим мыслителям, высланным из страны в 1922г. Впрочем, попытки понять ментальность новой бюрократии, осуществить добросовестный анализ изменений в общественной 96 М ысль. 1922. № 1. январь-февраль. С. 164. 97 М ысль. 1922. № 1. январь-февраль. С. 165. 44 психологии предпринимались и в противоположном лагере. Переход к миру позволил начать обсуждение данной темы. И среди большевиков оказалось немало тех, кто задумался над проблемой нравственной деградации общества в целом и своей партии —в частности. При этом они вносили свои штрихи в коллективный портрет управленцев новой волны, для которых революция и война «понизила ценность жизни и увеличила искание наслаждений», «сделала карьеры и положения недолговечными и развила страсть к игре судьбою и стремление к риску во имя ничтожной улыбки жизни».98 Добавим, что сознание таких людей могло быть лишь устойчиво неправовым. Расставанию с недооценкой права и слому антиправовой традиции, на наш взгляд, препятствовали не только конкретные люди, воспитанные на неуважении к закону, но, прежде всего, пожалуй, главное теоретикометодологическое наследие эпохи революционных битв прочное, более того, вульгарное подчинение законности политической целесообразности, сохранившееся в полной мере и в последующем. Для большевиков, безусловно, наибольшую важность представляла политическая задача удержания власти. А потому, в рамках рассматриваемого периода попрежнему сохранилось весьма специфическое понимание законности. По нашему мнению, преступность воспринималась властью в основном именно как политическая преступность. Лица, каким-либо образом соотносимые с нею, по сути, ставились вне закона. Объективным продолжением данной практики была политическая составляющая уголовного наказания. Это проявлялось в том, что меры уголовной репрессии использовались советской властью, прежде всего, для подавления «классовых врагов», а уже затем для решения задач, которые обычно ставятся перед этим институтом. Сохранение подобной практики в 45 98 Известия рабоче-крестьянской инспекции. 1920. № 5-6. С.7. |