|
155 Поглощенность задачей обслуживания ведомств реально отвлекало милицию от борьбы с уголовной преступностью. Данная задача была действительно актуальной. Так в январе 1922г. в целом ряде губерний (Московской, Петроградской, Иваново-Вознесенской, Калужской, Рязанской, Тамбовской и т.д.) именно из-за всплеска уголовной преступности и растущей социальной напряженности было введено военное положение.330 В итоге, она была в основном подавлена здесь к 1924г. Таким образом, повседневная работа РКМ как и других карательных ведомств развивалась в принципиальном русле кампанейщины когда партийная директива рождала масштабную текущую операцию к реализации которой подключались все правоохранительные и судебные органы. Другой особенностью борьбы с преступностью в рассматриваемый период стал перенос ее тяжести на граждан. Помимо отмеченных выше мобилизаций населения в милицию, а также создания всевозможных отрядов «самообороны», «самоохраны», нашедших затем продолжение в институте сельисполнителсй, укажем также на практику выявления преступного элемента на общих собраниях жителей с последующей высылкой «подозрительных». К примеру, граждане станицы Костромской Кубано-Черноморской области на общем собрании 21 сентября 1921г. «общим голосованием признали подозрительными в кражах и других подобных этому явных преступлениях следующих лиц... Нахождение этих лиц в ст. Костромской общее собрание признало вредным и вообще для граждан опасным, вследствие чего ходатайствуется о выселении этих 329Мннасов А.С. Указ. соч. С.109. ззи Оганесян М.Н. Части особого назначения Московской губернии в 1917-1924гг. Дисс. ... канд. ист. наук. М., 2001. С.165. |
приказов, повесток. Ревтрибуналы перегружали милицию предписаниями по вызову граждан и допросу. Очень много сил отнимали задания по конвоированию. Особенно это касалось дезертиров, вылавливаемых по линии военкомата. В данной связи, наличных сил уже практически не оставалось даже для караульной службы на милицейских постах. В данной связи, мы абсолютно согласны с мнением A.C. Минасова: «Действительно, милиция все более превращалась в инструмент выполнения любых неприятных поручений местной власти. В русле прежнего курса на вездесущесть, она занималась буквально всеми проблемами текущего администрирования, что свидетельствовало о незрелости власти в целом, ее ориентации на силовое решение практически всех возникавших проблем. Не удивительно, что милиция стала не столько грозой для преступников, сколько пугалом для более или менее законопослушных граждан, задавленных налогами, повинностями и пр.».483 Поглощенность задачей обслуживания ведомств реально отвлекало милицию от борьбы с уголовной преступностью. Данная задача была действительно актуальной, поскольку масса мелких уголовных шаек держали в страхе население целых регионов. По мере затихания гражданской войны, в стране сложились необходимые предпосылки для перехода к активной борьбе с этим злом. Однако изученные документы позволили нам прийти к выводу о том, что борьба с преступностью шла своего рода «волнами». Т.е. на нее обращали довольно мало внимания вплоть до того времени, пока определенный регион не захлестывал вал преступности. После этого властями принимались чрезвычайные меры. Тогда уже к масштабным операциям привлекалась не только милиция, но и ГПУ, воинские формирования. Так в январе 1922г. в целом ряде губерний (Московской, Петроградской, Иваново-Вознесенской, Калужской, 184 483 Минасов A.C. Указ. соч. С.109. Рязанской, Тамбовской и т.д.) именно из-за всплеска уголовной преступности и растущей социальной напряженности было введено военное положение.484 В итоге, она была в основном подавлена здесь к 1924г. А вот, к примеру, на Юго-Востоке в аналогичной ситуации переход к чрезвычайньш мерам вследствие резкого ухудшения криминогенной ситуации произошел с рубежа 1923-1924гг. Таким образом, повседневная работа РКМ как и других карательных ведомств развивалась в принципиальном русле кампанейщины когда партийная директива рождала масштабную текущую операцию к реализации которой подключались все правоохранительные и судебные органы. В итоге возникали однородные лагерные потоки по региональному или политическому признаку («эсеров», «кулаков», «церковников», «кавказцев» и т.д.). Другой особенностью борьбы с преступностью в рассматриваемый период стал перенос ее тяжести на граждан. Помимо отмеченных выше мобилизаций населения в милицию, а также создания всевозможных отрядов «самообороны», «самоохраны», нашедших затем продолжение в институте сельисполнителей, укажем также на практику выявления преступного элемента на общих собраниях жителей с последующей высылкой «подозрительных». К примеру, граждане станицы Костромской Кубано-Черноморской области на общем собрании 21 сентября 1921г. «общим голосованием признали подозрительными в кражах и других подобных этому явных преступлениях следующих лиц... Нахождение этих лиц в ст. Костромской общее собрание признало вредным и вообще для граждан опасным, вследствие чего ходатайствуется о выселении этих лиц из станицы в Центр России без права возвращения на Родину».485 185 484 Оганесян М.Н. Части особого назначения Московской губернии в 1917-1924гг. Дисс. ... канд. ист. наук. М., 2001. С.165. 485 ГАКК. Ф.Р-791. Оп.1. Д.6. Л.8. |