|
34 всех отраслях народного хозяйства насчитывалось 4,6 млн. рабочих (в 1913 -11 млн.)-69Усилился процесс деклассирования рабочего класса. В.И. Ленин по этому поводу отмечал, что «неслыханные кризисы, закрытие фабрик привели к тому, что от голода люди бежали, рабочие просто бросали фабрики, должны были устраиваться в деревне и переставали быть рабочими.70 Резко выросло число безработных. Таким образо.м, хозяйственная разруха дополнялась развитием десоциализации значительной части населения, что, в частности, проявлялось в закреплении антиправовых форм поведения. При этом данные явления взаимно дополняли друг друга. В частности, ухудшению криминогенной ситуации в стране способствовало появление мощных социальных слоев, особенно активно рождавших криминальные элементы. Так, например, к разгулу традиционного уголовного деклассированного элемента добавилась фронтовая стихия. «Мощный маргинальный слой фронтовиков» (дезертиры, демобилизованные)71 серьезно дезорганизовал жизнь страны. Преступность во многом питала и резко возросшая миграция населения. В данной связи представляется весьма интересным мнение, высказанное в знаменитой статье, опубликованной в №1 «Экономиста», а также в «Утренниках» и «Вестнике литературы» П. Сорокиным, сделавшим акцент на морально-этической деградации общества под влиянием войны, что, в частности, явилось причиной популярности социалистических идей. В частности, П.А. Сорокин доказывал, что революция, объявившая моральные, правовые, религиозные ценности и 69История Советского рабочего класса в 6 томах. М., Наука. 1984. Т, 2; Рабочий класс * ведущая сила в строительстве социалистическогообщества 1921 -1937. с.28. 70Ленин В.И. Речь при открытии съезда 8 марта: X съезд РКП(б) 8-16 марта 1921 года// Поли. собр. соч. Т. 43. с. 42. 71Курышсв И.В. Социалыю-нсихологичсскиП облик крестьянства Западной Сибири в годы гражданской войны (по материалам периодической печати). Дисс. ... канд. ист. наук. Томск, 1998. С. 105. |
безнравственности и преступлений ставил перед выбором каждого. В итоге многие делали свой выбор в пользу преступления. Тотальный террор в самом широком спектре от военных преступлений до принявших массовый характер детоубийств действительно получил такие масштабы, что заставил даже весьма глубоких мыслителей заговорить о разнузданности толпы.61 Тем не менее, вряд ли можно в данном случае согласиться с М. Горьким, объяснявшим «жестокость форм революции... исключительной жестокостью русского народа».62 Скорее здесь мы сталкиваемся со стрессовой революционной ситуацией. В принципе не соглашаясь с постановкой вопроса у М. Горького, мы вынуждены констатировать превращение преступной и девиантной моделей поведения не просто в ведущие, но и в преобладающие. В данном случае, при определенной доле преувеличенности, более оправданной кажется позиция П. Сорокина, в своей знаменитой статье, опубликованной в №1 «Экономиста», а также в «Утренниках» и «Вестнике литературы» делавшего акцент на морально-этической деградации общества под влиянием войны, что, в частности, явилось причиной популярности социалистических идей. В частности, П.А. Сорокин доказывал, что революция, объявившая моральные, правовые, религиозные ценности и нормы поведения предрассудками прямо способствовала привитию асоциального поведения. По его мнению, война уносит «морально-здоровые элементы и оставляет выживать элементы моральнонегодные, преступные», вынуждает эмигрировать «уцелевших elites и заключает неубитых в тюрьмы». При этом параллельно с количественным ростом преступности происходил ее качественный рост, выражавшийся в переходе от бескровных и несадических форм преступности к кровавым и 30 61 См.: Горький М. Несвоевременные мысли// Новый мир. 1989. №3. С.251. 62 Горький М. О русском крестьянстве// Огонек. 1991. № 49. С.12. благородным, а возиться с уголовной преступностью видимо не вполне привлекательным. На наш взгляд, эта позиция стала следствием тех глубинных изменений в сознании россиян, которые произошли уже до революции. Не случайно Солженицын описывая застольные разговоры столичной либеральной интеллигенции в канун революции, обращал особое внимание прежде всего на шутливые обсуждения коррупции и т.п. Между тем, полагаем, что для массы россиян как раз борьба с уголовной преступностью была особенно актуальной. Проблема, однако, состояла в том, что ни власть, ни интеллигенция не считали данную проблему приоритетной. Данный вывод наводит нас на мысль о значительной удаленности как власти, так и «образованного общества» от проблем, действительно актуальных для населения. Выскажем также убеждение в том, что подобная погруженность в политические задачи мешала видеть проблему преступности как таковую. В данной связи, на наш взгляд, мероприятия власти нередко прямо способствовали росту преступности. Для иллюстрации данного вывода обратимся к анализу ряда социальных факторов, стимулировавших развитие криминалитета. В частности, не подлежит сомнению, что ухудшению криминогенной ситуации в стране способствовало появление мощных социальных слоев, особенно активно рождавших криминальные элементы. Так, например, к разгулу традиционного уголовного деклассированного элемента добавилась фронтовая стихия. «Мощный маргинальный слой фронтовиков» (дезертиры, демобилизованные)130 серьезно дезорганизовал жизнь страны. Преступность во многом питала и резко возросшая миграция населения. Это же можно отметить применительно к всевозможным девиациям. В частности, в начале 1920-х беженки из Польши и Прибалтики составляли 130 Курышев И.В. Социально-психологический облик крестьянства Западной Сибири в годы гражданской войны (по материалам периодической печати). Дисс. ... канд. ист. наук. Томск, 1998. С. 105. 58 |