|
49 хозяйственных преступлений. В тоже время в этом же кодексе предусматривалось применение аналогии. Впоследствии уголовный кодекс РСФСР 1926 г. отменил данное наказание за указанный вид преступления, ограничившись значительными суммами штрафов. Такие меры объяснялись неустойчивым положением власти и стремлением предупредить злоупотребления в экономической сфере, способные нанести огромный вред развивающемуся государству. Это ничуть не смущало апологетов нового уголовного права. А.Я. Вышинский писал: «Рожденный в правовой борьбе против эксплуататоров наш УК рубит широко, его огненные удары грубы и резки, 108 как сама революция». Ему вторили комментаторы: «Открытую вооруженную борьбу мы закончили победоносно, но враги еще подстерегают нас на каждом шагу... В таком положении миндальничать не приходится».109 Для характеристики советского уголовного законодательства особое значение имеет также норма (ст. 10), допускавшая применение аналогии и отвергавшая принцип «нет преступления, не указанного в законе». Тем самым в нем нашла отражение практика уголовного розыска и ВЧК, выработавшая особое понятие уголовной неблагонадежности и закладывавшая в основание уголовной ответственности не критерий виновности, а критерий социальной опасности. В данной связи хорошо известны аресты МУУРом лиц, «которые по тем или иным причинам не уличались в определенных и конкретных преступных деяниях».110 Возможность для широкого применения аналогии закладывал тот же УК, определивший преступление как «всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и 108ЕСЮ. 1923. №30. С. 675. 100Эстрин А.Я. Уголовное право РСФСР. М., 1923. С. 27. поСлавин М.М. Наказуема ли уголовная неблагонадежность? //ЕСЮ. 1922. №14-15. С. 5-6. |
На этом фоне весьма показательно, что УК весьма снисходительно относился к убийцам (если у их не было политических целей). За преступления против жизни, как таковые, смертная казнь преступнику не грозила. Максимальное наказание за убийство при отягчающих обстоятельствах не превышало 10-летнего срока лишения свободы. Между тем, как за некоторые виды имущественных преступлений, в т.ч. за взятку, даже за кражу УК угрожал смертной казнью. Если признать, что тариф наказаний отражает шкалу социальных ценностей, то очевидно, что благо жизни не слишком высоко ценилось в Уголовном кодексе 1922 г. Это ничуть не смущало апологетов нового уголовного права. А.Я. Вышинский писал: «Рожденный в правовой борьбе против эксплуататоров наш УК рубит широко, его огненные удары грубы и резки, как сама революция». Ему вторили комментаторы: «Открытую вооруженную борьбу мы закончили победоносно, но враги еще подстерегают нас на 281 каждом шагу... В таком положении миндальничать не приходится». Для характеристики советского уголовного законодательства особое значение имеет также норма (ст. 10), допускавшая применение аналогии и отвергавшая принцип «нет преступления, не указанного в законе». Тем самым в нем нашла отражение практика уголовного розыска и ВЧК, выработавшая особое понятие уголовной неблагонадежности и закладывавшая в основание уголовной ответственности не критерий виновности, а критерий социальной опасности. В данной связи хорошо известны аресты МУУРом лиц, «которые по тем или иным причинам не 282 уличались в определенных и конкретных преступных деяниях». 116 280 ЕСЮ . 1923. № 3 0 . С. 675. 281 Эстрин А.Я. Уголовное право РСФ СР. М ., 1923. С. 27. 282 Славин М .М . Наказуема ли уголовная неблагонадежность? //ЕСЮ . 1922. № 14-15. С. 5-6. Возможность для широкого применения аналогии закладывал тот же УК, определивший преступление как «всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядка установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени».283 Отсюда неоспоримо вытекало, что преступником можно было объявить любого гражданина, не нарушившего ни одного из действующих законов, если его деяние представлялось опасным для существующего строя. Очевидная неловкость отказа от нормы, признанной основой гражданской свободы, даже в условиях советской России породила жаркую полемику, нашедшую свое отражение в журналах тех лет. Интересно, что апологеты ст. 10 ссылались на трактовку Сенатом ст. 151 Уложения о наказаниях 1845 г., допускавшую восполнение пробелов уголовного законодательства путем судебного толкования.284 При этом почему-то не упоминалось, что эта доктрина была единодушно признана несостоятельной, и что в позднейших решениях Сенат уже не придерживался ее. Таким образом, в поисках аргументов советская юриспруденция была готова обращаться к самым печальным страницам прошлого, отражающим реалии полицейского государства. С сожалению, и в последующем советские исследователи упорно защищали норму об аналогии, апеллируя к невозможности перехода «сразу от правотворчества 285 судей к исчерпывающему перечню преступлении». Заканчивая анализ первого советского уголовного кодекса, надо признать, что в нем в полной мере реализовалась идея революционного правосознания, в котором перемешались правовые нормы и политические лозунги. Тем самым начисто была уничтожена идея правового государства, 117 283 СУ РСФСР. 1922. № 15. Ст. 153. 28* Эстрин А .Я. Аналогия (ст. 10 УК) //ЕСЮ . 1922. № 28. 285 Курицын В.М. Переход к нэпу и революционная законность. М ., 1972. С.97. |