67 (Административный кодекс, пресса и пр.). Отмстим также победу ряда реакционных идей, состоявших в отказе от фундаментальных принципов юриспруденции и в расширении репрессивного начала советского права. Указанная тенденция, в частности, нашла свое отражение в отказе от принципа равенства сторон. Согласно ст. 382 уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1923 г.: «Губернский суд вправе не допустить к защите любое из формально правомочных на то лиц». 146 Развивая данное положение, Основы уголовного права 1924 года прямо установили: «Наш закон принципа состязательности не знает. Статья 18 Основ определяет, что возможны случая недопущения защитника».147 К наиболее тревожным моментам усиления репрессивной юстиции отнесем также введение в судебную практику понятия «экономической контрреволюции». Весною 1923г. оно возникло по аналогии с понятием контрреволюции в одном из дел, рассматривавшихся в Верховном Суде, и в ближайшую же сессию ВЦИК постановлением от 10-го июля 1923г. «это понятие было внесено в Уголовный Кодекс посредством соответственного изменения ст.57 и 68».143Обратим также внимание на продолжение практики изъятий, связанных с установлением обратной силы УК, принимавшихся фактически в обход соответствующих норм УПК. В частности, когда ВЦИК нашел необходимым придать обратную силу новой редакции ст. 114 и 114а (взятка),149 он просто принял специальное постановление о придании обратной силы этим статьям.150 В целом, мы считаем очевидным, что растущее огосударствление всех сторон жизни создавало самые благоприятные условия для усиления репрессивной практики. В частности, это подметил А. Трайнин, 146УПК РСФСР 1923 года. Ст.382. 147Крыленко Н.В. Указ. соч. С. 92. 148Право и жизнь. 1924. Кн.9. С.46. 149СУ РСФСР. 1922. К» 63. Ст.808. 150См.: СУРСФСР. 1922. № 65. Ст.852. |
энтузиазм все более уступал место сухому бюрократическому рационализму, секуляризации правотворчества. Нами уже отмечался отказ от законотворчества по важнейшим направлениям (Административный кодекс, пресса и пр.). Отметим также победу ряда реакционных идей, состоявших в отказе от фундаментальных принципов юриспруденции и в расширении репрессивного начала советского права. Указанная тенденция, в частности, нашла свое отражение в отказе от принципа равенства сторон. Согласно ст. 382 уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1923 г.: «Губернский суд вправе не допусти гь к защите любое из формально правомочных на то лиц».319 Развивая данное положение, Основы уголовного права 1924 года прямо установили: «Наш закон принципа состязательности не знает. Статья 18 Основ определяет, что возможны 320 случая недопущения защитника». К наиболее тревожным моментам усиления репрессивной юстиции отнесем также введение в судебную практику понятия «экономической контрреволюции». Весною 1923г. оно возникло по аналогии с понятием контрреволюции в одном из дел, рассматривавшихся в Верховном Суде, и в ближайшую же сессию В1ЩК постановлением от 10-го июля 1923г. «это понятие было внесено в Уголовный Кодекс посредством соответственного изменения ст.57 и 68».321 Обратим также внимание на продолжение практики изъятий, связанных с установлением обратной силы УК, принимавшихся фактически в обход соответствующих норм УПК. В частности, когда ВЦИК нашел необходимым придать обратную силу новой редакции ст. 114 и 114а (взятка),322 он просто принял специальное 323 постановление о придании обратной силы этим статьям/ 319 УПК РСФСР 1923 года. Ст.382. 320 Крыленко Н.В. Указ. соч. С. 92. 321 Право и жизнь. 1924. Кн.9. С.46. 322 СУ РСФСР. 1922. № 63. Ст.808. 323 См.: СУРСФСР. 1922. № 65. Ст.852. 131 В целом, мы считаем очевидным, что растущее огосударствление всех сторон жизни создавало самые благоприятные условия для усиления репрессивной практики. В частности, это подметил А. Трайнин, пытавшийся в статье «О должностных преступлениях» установить границы понятия «должностного лица», и пришедший к заключению о проблемности данной задачи ввиду расширения круга таких лиц в 324 государстве пролетарской диктатуры «до границ почти неуловимых». Дальнейшее развитие советского законодательства обнажило принципиальную противоречивость правотворчества в условиях нэпа, неизбежно порождавшего правовой хаос, неясность многих законов. В свою очередь, стремление ведомств к перестраховке усугубляло ситуацию. Циркуляры, дополнявшие и разъяснявшие законы, причем в сторону их ужесточения, в конечном счете, девальвировали или подменяли их. В частности это можно проиллюстрировать па примере дискуссии о 325 возможности высылки по суду социально-опасных лиц. Решая этот вопрос, НКЮ циркулярно разъяснял, что «признание судом лица социально-опасным (ст.49) может иметь место... когда при недоказанности обвинения, обстоятельства дела все же убедят в наличии связи обвиняемого с преступной средой данной местности или, вообще; в его социальной опасности, по-прежнему его поведению или судимости». Таким образом, циркуляр предоставлял возможность высылки человека даже при оправдательном приговоре суда. То, что подзаконные акты не просто элементарно корректировали законы, но даже и меняли сам порядок правоприменения, можно проследить на примере решения вопроса об ответственности за нарушение декрета о едином натуральном налоге. В ст. 16 соответствующего 132 324 Право и жизнь. 1924. Кн.9. С.47. 325 См.: Познышев С. В. Очерки основных начал науки уголовного права. 1923. С. 190. 326 ЕСЮ . 1923. № 23. С.87. |