|
лее всего. Воспользовавшись техникой создания многослойного образа, автор рисует образ прекрасного юноши. «...this young Adonis, who looks as if he was made out of ivory and roseleaves. He is a Narcissus» (The Picture of Dorian Gray 1994: 9). «...этот юный Адонис, словно созданный из слоновой кости и розовых лепестков. Он Нарцисс» (Портрет Дориана Грея 1993: 10). Активный процесс мыследействования возникает вследствие фиксации рефлексии во всех трех поясах. Содержание данной дроби текста способствует фиксации рефлексии в поясе мысли-коммуникации, в то время как в поясе мыследействования рефлексия фиксируется в соответствии с раскрытием сюжета и образует предметные представления «молодой красивый человек», «божественная красота». В поясе чистого мышления фиксация рефлексии порождает поэму «пустая, бездуховная красота, ведущая к смерти». Автор совершенно сознательно вводит в логос текста элементы интертскстуалыюсти, придающие тексту свойство многослойности с целью усиления воздействия создаваемого ими художественного образа. Происходит это за счет аллюзий на мифологических героев и на связанные с ними события. Адекватное понимание данного описания обеспечивается при расшифровке смысла, заложенного в элементах интертекстуальности, выраженных реминисценцией на имена из мифологической литературы. Если же читатель при обращении к собственному опыту общения с элементами культуры, не найдет там необходимой информации, то, прибегнув к технике проблематизации, он с высокой вероятностью выйдет на еще одну технику понимания актуализацию знаний в виде их пополнения, которой мы и воспользовались в нашем анализе. В мифе о Нарциссе говорится, что прорицатель Тиресий предсказал родителям прекрасного юноши, что тот доживет до старости, если никогда не увидит своего лица. Нарцисс случайно смотрит в воду, видит в ней свое отражение и умирает от любви к себе. 123 |
данной фразы прямо противоположна значениям отдельных слов, ее составляющих. Адекватное понимание всей дроби становится возможным при расшифровке смысла, заложенного в элементах интертекстуальности, выраженных реминисценцией на великие имена в истории человеческой религии и культуры: Будда, М агом ет и Ш експир. Если же читатель при обращении к собственному опыту общения с элементами культуры, не найдет там необходимой информации, то, прибегнув к технике проблематизации, он с высокой вероятностью выйдет на еще одну технику понимания актуализацию знаний в виде их пополнения. В противном случае, все последующее содержание речи героя будет восприниматься как просто недовольство лечением. И вывод, к которому в конце концов приходит Коврин, будет казаться вполне правомерным: «Доктора и добрые родственники в конце концов сделаю т то , что человечество отупеет, посредственность будет сч и таться гением и цивилизация погибнет». Обращение читателя к собственному опыту коммуцирования с подобными людьми в сочетании с техникой распредмечивания помогает усмотреть не столько смысл, который вкладывал в свои слова сам герой, он эксплицирован в средствах текстопостроения. Эта техника дает возможность построить социально-адекватный личностный смысл, смысл-умозаключение о разрушительной силе неоправданного самомнения, уверенности посредственности в собственной гениальности. Нас убеждает в этом и последующий текст повести, в котором автор фиксирует все то, что осталось после Коврина: Таня, его жена «обратилась в ходячие ж ивы е мощи», в ней «все у ж е умерло, кроме больших, пристально вглядывающихся, умных глаз». Это то, что происходит в реальной жизни вопреки «вечной правде», воплощенной в насмешливых словах Коврина, внимательное восприятие которых заставляет усомниться даже в его культурно-исторической эрудиции. Так ли хорошо он знает реальный предмет аллюзии? «Таня села на постель и положила голову на подушку. 228 |