Проверяемый текст
Макеева Марина Николаевна. Риторика художественного текста и ее герменевтические последствия (Диссертация 2000)
[стр. 60]

мышления, опыт коммуникации, опыт практической деятельности, сложившийся к моменту обращения реципиента к тексту) и осваиваемыми текстовыми ситуациями» (Богин 1989: 17).
Отсюда вытекает самая общая задача риторичности выведение реципиента художественного текста к социально значимой рефлексии,
а через нее к задействованию при чтении оптимальных герменевтических техник.
Проблема риторичности это проблема активной роли языка и способ минимизировать пассивность реципиента в процессе освоения содержательности текста.
Риторичность служит для расширения возможностей воздействия текста на реципиента, как гарантия этого воздействия и как средство регулирования интенсивности воздействия..

Итак, рефлексия одновременно обращена и вовнутрь — на нашу субъективность, и вовне — на то, что мы хотим освоить.
При этом очень важно, что рефлексия есть способность понимать свое понимание и при необходимости объяснять причины именно такого, а не другого понимания.
Оптимальное для рефлексии и понимания языковое пространство способствует вхождению читателя в рефлексивный акт, который можно трактовать как
последовательность мыслительных усилий индивида при освоении содержательности художественного текста, а весь процесс мыследейсгвования, как процесс, развивающийся в единстве, где «все предметы и явления развиваются не сами по себе, не изолированно, а в неразрывной связи, с другими предметами и явлениями» (Афанасьев 1978: 62).
В процессе понимания текста рефлексия реципиента может фиксироваться в одном (или сразу нескольких) из трех поясов схемы мыследеятельности, разработанной Г.П.
Щедровицким (1995: 287).
Фиксации рефлексии задают параметры пространства понимания,
образующиеся при рецепции конкретного художественного текста.
В схеме выделяются пояса: мыследействования (мД), которому соответствуют представления, явления, ментальные «картинки»; мысли-коммуникации (М-К), где происходит
непосредственное вербальное общение, т.е.
вербализация художественного текста; пояс
60
[стр. 29]

это такие текстовые средства, которые не только выражают мысль автора, но и сообщают ей импульс воздейственности.
Категория риторичности обладает с в о й с т в а м и многомерности и многофункциональности, основу ее интенсиональной сущности образует рефлексия.
Вслед за Г.И.
Богиным, рефлексия понимается нами, как связка между опытом мыследействования реципиента (опыт мысли, опыт знаний, опыт мышления, опыт коммуникации, опыт практической деятельности, сложившийся к моменту обращения реципиента к тексту) и осваиваемыми текстовыми ситуациями (Богин, 1989:17).
Отсюда вытекает самая общая з а д а ч а риторичности выведение реципиента художественного текста к социально значимой рефлексии
(организованной, дискурсивной, схемообразующей), а через нее к задействованию при чтении оптимальных герменевтических техник.
Риторичность как общая категория и риторические структуры как ее частные проявления выступают в роли средств воздействия на рефлексию, причем эти воздействия понимаются широко: как пробуждение рефлексии, и как стимулирование и активизация, и как ее организация и направление в задаваемом продуцентом текста направлении.
Проблема риторичности это проблема активной роли языка и способ минимизировать пассивность реципиента в процессе освоения содержательности текста.
Риторичность служит для расширения возможностей воздействия текста на реципиента, как гарантия этого воздействия и как средство регулирования интенсивности воздействия.

Сила и энергия риторичности определяется тем, насколько полно и глубоко текстовая реальность заставляет читателя пользоваться всеми, имеющимися в его распоряжении, аспектами опыта мыследействования.
Рефлексия у п р а в л я е т с я через риторичность, поскольку риторически выстроенная фраза обладает достаточным потенциалом, чтобы вызвать определенную рефлексивную реакцию реципиента.
Риторичность художественного текста выступает, таким образом, как средство «затягивания» в 29

[стр.,50]

ориентированного сознания, придание им четкости, ясности и конструктивной силы».
Данную статью А.П.
Огурцов завершает очень важным, на наш взгляд, замечанием о рефлексии в широком смысле, которая включает в себя такие процессы, как самопонимание и понимание другого, самооценку и оценку другого, самоинтерпретацию и интерпретацию другого и т.д.
«Рефлексия существует в зазоре между «уже» и «еще не», «уже ставшим» и «еще не ставшим», обеспечивая осмысление прошлого и предвосхищение будущего» (Огурцов, 1987:15-19).
Оптимальное для рефлексии и понимания языковое пространство способствует вхождению читателя в рефлексивный акт, который можно трактовать как
серию мыслительных усилий индивида при освоении содержательности художественного текста, а весь процесс мыследействования, как процесс, развивающийся в единстве, где «все предметы и явления развиваются не сами по себе, не изолированно, а в неразрывной связи, с другими предметами и явлениями» (Афанасьев, 1978:62).
Риторика подтверждает этот самоценный характер возможности человеческого понимания, она помогает человеку развить свою способность к пониманию художественного текста и правильному выражению собственных мыслей.
Именно в этой точке происходит соприкосновение и пересечение двух культурно-философских традиций риторической и герменевтической (Александрова, 1987).
Любое наше суждение является индивидуальным, естественным, неповторимым и всегда подлинная сущность речи, в том числе и письменной, представленной художественным текстом, развивается на рубеже двух сознаний.
Такая концепция позволяет объяснить вариативность читательского понимания в историческом и индивидуальном плане, тогда понимание и интерпретация художественного произведения получают объяснение как единство и взаимодействие творчества писателя и читателя, как взаимопроникновение двух сознаний, что вполне может служить основанием для концепции «диалоговое™» процесса понимания в целом, разработанной 50

[стр.,64]

знание, там нет необходимости говорить о понимании в строгом смысле этого слова.
Но знание это только одна из характеристик понимания.
Отсутствие необходимого предварительного знания может стать причиной затрудненности понимания или же привести к искажению понимания.
Понимание без знания невозможно, но само знание предварительно должно быть осмыслено.
В процессе понимания текста рефлексия реципиента может фиксироваться в одном (или сразу нескольких) из трех поясов схемы мыследеятельности, разработанной Г.П.
Щедровицким (1995:287).
Фиксации рефлексии задают параметры пространства понимания,
образующееся при рецепции конкретного художественного текста.
В схеме выделяются пояса: м ы с л е д е й с т в о в а н и я (мД), которому соответствуют представления, явления, ментальные «картинки»; м ы с л и к о м м у н и к а ц и и (М-К), где происходит
непосредственный вербальное общение, т.е.
вербализация художественного текста; пояс
ч и с т о г о м ы ш л е н и я (М), в нем фиксируются и формируются «чистые», т.е.
невербализованные смыслы и идеи.
Все названные пояса перевыражаются друг через друга, но, тем не менее, один несводим к другому.
При производстве художественных текстов в большей степени задействованным оказывается пояс (М-К), т.е.
пояс вербализации содержательности, а в процессе понимания идеальный случай представлен фиксациями рефлексии во всех трех поясах.
Основными характеристиками понимания являются ц е л о с т н о с т ь , п о л н о т а и э с т е т и ч е с к а я а д е к в а т н о с т ь .
Ц е л о стн о сть одно из важнейших качеств полноценного понимания художественного текста, при котором все образы, ситуации, описания взаимосвязаны в единое целое и подчинены идейно-художественной заданности, направленности произведения.
При целостном понимании текста реципиент воспринимает все конструирующие содержательность текста элементы в их единстве.
П о л н о та понимания означает отсутствие пропусков тех частей текста, которые имеют в данном произведении важное нравственно-эстетическое значение.
64

[Back]