|
1 112 кратических реформ; мобилизация финансовой.» технической поддержки для эффективной рыночной экономики; формирование принципиально новых, равноправных и взаимовыгодных отношений России со странами-участницами СНГ и другими государствами ближнего и дальнего зарубежья; обеспечение за Россией активной роли в мировом балансе влияния. Давалась характеристика Японии как крупнейшего мирового технологического* и финансового центра, способного по существу стать спонсором развития любого государства. Отмечалась желательность привлечения японских капиталов на российское направление. Во второй половине 90-х годов Япония неоднократно заявляла, что не заинтересована направлять свои инвестиции на развитие территорий Сибири и Дальнего Востока, увязывая инвестиционную политику российской экономики с вопросом «Северных территорий». Очевидно, одной из главных (если не самой главной) причиной появления концепции внешней политики стала потребность российских политических кругов в том, чтобы обозначить стратегические национальные интересы России в современном мире и в АТР в частности. Однако как показали дальнейшие события, выдвинутая концепция не стала документом, определившим единое понимание всеми, от кого зависело практическое осуществление внешней политики России, задач этой политики, и не создала единую стратегическую основу развития Россией отношений с внешним миром, чего от нее ожидали за рубежом и в самой России. Не исключено, что в немалой степени причиной этого было то, что в российском руководстве того времени не ощущалось потребности в таком документе. Концепция внешней политики воспринималась во многом как декларативный документ, в довольно общих формулировках излагавший намерения России и не являющийся, по сути, таким стратегическим планом ее действий, в котором перед каждым уча |
36 В начале 90-х годов такими документами стали несколько Указов и распоряжений Президента РФ. Однако поскольку они касались отдельных вопросов внешнеполитических интересов России, постепенно стала нарастать потребность в едином документе, который в достаточно широком плане мог бы определить подход России, как к своей внешней политике, так и к особенностям проведения внешнеполитической линии в отдельных регионах, и в том числе в АТР. В значительной степени эти задачи были решены в Концепции внешней политики России в начале 1993 года. Этот документ определял, что смысловым стержнем внешней политики России является обеспечение национальных интересов страны и перечислял несколько основных приоритетов, необходимых для выполнения этой задачи. К ним отнесены (в кратком изложении): обеспечение политическими средствами безопасности России во всех измерениях, включая суверенитет, независимость и территориальную целостность государства; защита прав, свобод, достоинства и благополучия россиян; обеспечение благоприятных внешних условий для продвижения демократических реформ; мобилизация финансовой и технической поддержки для эффективной рыночной экономики; формирование принципиально новых, равноправных и взаимовыгодных отношений России со странами-участницами СНГ и другими государствами ближнего и дальнего зарубежья; обеспечение за Россией активной роли в мировом балансе влияния.1 Давалась характеристика Японии как крупнейшего мирового технологического и финансового центра, способного по существу стать спонсором развития любого государства. Отмечалась желательность привлечения японских капиталов на российское направление. Во второй половине 90-х годов Япония неоднократно заявляла, что не заинтересована направлять свои инвестиции на развитие территорий Сибири и ' См. подробнее: Дипломатический вестник. М.. 1993. -№ 1. С. 15-16. Дальнего Востока, увязывая инвестиционную политику российской экономики с вопросом «Северных территорий» [30, 56]. Очевидно, одной из главных (если не самой главной) причиной появления концепции внешней политики стала потребность российских политических кругов в том, чтобы обозначить стратегические национальные интересы России в современном мире и в АТР в частности. Однако как показали дальнейшие события, выдвинутая концепция не стала документом, определившим единое понимание всеми, от кого зависело практическое осуществление внешней политики России, задач этой политики, и не создала единую стратегическую основу развития Россией отношений с внешним миром, чего от нее ожидали за рубежом и в самой России. Не исключено, что в немапой степени причиной этого было то, что в российском руководстве того времени не ощущалось потребности в таком документе. Концепция внешней политики воспринималась во многом как декларативный документ, в довольно общих формулировках излагавший намерения России и не являющийся, по сути, таким стратегическим планом ее действий, в котором перед каждым участником была бы поставлена конкретная задача. Соответствующим был и подход к этому документу в некоторых структурах федеральной власти. В тех конкретных условиях, в которых Россия существовала в первой половине 90-х гг. (достаточно вспомнить о противостоянии Президента и Верховного Совета в 1992-93 гг., октябрьские события в Москве в 1993 году и др.) не только в самой России, но и в других странах с беспокойством наблюдали за действиями Б. Н. Ельцина и съезда народных депутатов. Не без оснований высказывались опасения, что поражение Б.Н. Ельцина могло бы означать серьезную ревизию не только реформ, но и внешней политики России. Вместе с тем следует заметить, что вне зависимости от мнения и настроений политического истеблишмента, любой стране необходима 37 |