ронники шариата из числа северокавказских «ваххабитов» видят в исламе силу, способную развалить Российскую Федерацию, лишив Москву ее «имперских колониальных амбиций» 21. Сегодня восприятие ислама как антироссийской силы стало основой идеологии национальных антироссийских движений на Северном Кавказе, в первую очередь, в Чеченской Республике. Чтобы представить эту идеологию, достаточно обратиться к любому из бесчисленных проектов освобождения мусульман Северного Кавказа от власти России путем создания на основе шариата исламского государства . Такие абстрактные схемы, полные натяжек и никак не связанные с действительностью, во многом определяют сегодня видение шариата политическими элитами на Северном Кавказе. Несмотря на острые споры вокруг возрождения шариатского права на Северном Кавказе и его влияния на социокультурные процессы в регионе, в повседневной жизни постсоветского Кавказа, как и в целом в Российской Федерации, шариатский суд занимает пока весьма скромную нишу. Шариат так и не получил государственного признания. В 1996 г. в Уголовном кодексе Российской Федерации (УК РФ) были декриминализированы некоторые нормы шариата (в частности, многоженство), прежде приравнивавшиеся к тяжкому уголовному правонарушению по ст. 212 и 235. В последней редакции Федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях», принятого в 1997 г., ислам был назван среди религий, «составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России», однако шариатские суды так и не были признаны федеральными и республиканскими властями.*122 171 Шихсаидов А.Р. Ислам в Дагестане // Центральная Азия и Кавказ. 1999. № 4. С. 90-91. 122Дудаев А.Х. Проект чеченского исламского государства. Грозный, 2004. 136 |
реться на шариат и прочие «чисто средневековые жестокости». Цель «шариатистов» — подчинить себе российское общество, запугав и терроризировав его1. В данном случае шариат понимается как «правовой беспредел почеченски», ассоциирующийся с публичными порками, побиванием камнями, грудами отрубленных рук. Третья основа постсоветского мифа о шариате заключается в представлении об извечном противостоянии ислама российскому владычеству на Кавказе и в других мусульманских регионах Востока. Недаром крайние сторонники шариата из числа северокавказских «ваххабитов» видят в исламе силу, способную развалить Российскую Федерацию, лишив Москву ее «имперских колониальных амбиций». Так, Багаутдин Кебедов как-то заявил, что «Дагестан может остаться в составе России, только если она станет мусульманским государством»2, отождествляя исламизацию России с ее распадом. Сегодня восприятие ислама как антироссийской силы стало основой идеологии национальных антироссийских движений на Северном Кавказе, в первую очередь в Чеченской Республике. Чтобы представить эту идеологию, достаточно обратиться к любому из бесчисленных проектов освобождения мусульман Северного Кавказа от власти России путем создания на основе шариата исламского государства. На эту тему есть множество публикаций, появившихся в северокавказских средствах массовой информации в 90-е годы. Возьмем для примера проект чеченского исламского государства, разработанный А.Х.Дудаевым, ранее заведовавшим кафедрой исламской философии Чеченского государственного университета в г. Грозном периода диктатуры А. Масхадова. В шариате автор видит основу будущей чеченской демократии,'которая представляется ему в форме «конституционной теократии» (т.е. исламской республики). Последняя «является единственной альтернативой западному и российскому политически и идеологически проституированному,... а потому 1Известия. 14.08.1999. ! Независимая газета. 29.01.1998. 124 агрессивному конституционализму». Кадры чеченского исламского государства автор предлагал готовить «на факультете Шариата (разумеется, включая и чеченское обычное право) Исламского Государственного Университета ЧРИ1. Такие абстрактные схемы, полные натяжек и никак не связанные с действительностью, во многом определяют сегодня видение шариата политическими элитами на Северном Кавказе. Их авторы обнаруживают знакомство скорее с марксистской диалектикой в ее советском понимании, чем с фикхом и шариатом. Недаром А.Х.Дудаев ссылается в своей статье не на труды мусульманских ученых, а в основном на работы занимающихся исламом современных российских политологов. Несмотря на острые споры вокруг возрождения шариатского права на Северном Кавказе и его влияния на социокультурные процессы в регионе в повседневной жизни постсоветского Кавказа, как и в целом в Российской Федерации, шариатский суд занимает пока весьма скромную нишу. Шариат так и не получил государственного признания de jure. В 1996 г. в Уголовном кодексе Российской Федерации (УК РФ) были декриминализированы некоторые нормы шариата {в частности, многоженство), прежде приравнивавшиеся к тяжкому уголовному правонарушению по ст. 212 и 235. В последней редакции федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях», принятого в 1997 г., ислам был назван среди религии, «составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России» (ст.4465, с.7666), однако шариатские суды так и не были признаны федеральными и республиканскими властями. В пику новой российской Конституции шариат был признан одним из основных источников права в Чечне и Ингушетии. В декабре 1997 г. в Ингушетии согласно указу президента Р.Аушева принят закон о мировых судьях, обязывающий их «руководствоваться нормами адата и шариата» (ст. 3). Однако этот закон так и не был осуществлен на практике. Вскоре после его ' Д)ааев А.Х. Чеченское исламское государство // Аль-Каф, 1998. Ks I.C.I-6. 125 |