Проверяемый текст
Вертий, Михаил Юрьевич; Обычное право народов Северного Кавказа как феномен культуры (Диссертация 2003)
[стр. 136]

ронники шариата из числа северокавказских «ваххабитов» видят в исламе силу, способную развалить Российскую Федерацию, лишив Москву ее «имперских колониальных амбиций» 21.
Сегодня восприятие ислама как антироссийской силы стало основой идеологии национальных антироссийских движений на Северном Кавказе, в первую очередь, в Чеченской Республике.
Чтобы представить эту идеологию, достаточно обратиться к любому из бесчисленных проектов освобождения мусульман Северного Кавказа от власти России путем создания на основе шариата исламского государства .
Такие абстрактные схемы, полные натяжек и никак не связанные с действительностью, во многом определяют сегодня видение шариата политическими элитами на Северном Кавказе.

Несмотря на острые споры вокруг возрождения шариатского права на Северном Кавказе и его влияния на социокультурные процессы в регионе, в повседневной жизни постсоветского Кавказа, как и в целом в Российской Федерации, шариатский суд занимает пока весьма скромную нишу.
Шариат так и не получил государственного признания.

В 1996 г.
в Уголовном кодексе Российской Федерации (УК РФ) были декриминализированы некоторые нормы шариата (в частности, многоженство), прежде приравнивавшиеся к тяжкому уголовному правонарушению по ст.
212 и 235.
В последней редакции Федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях», принятого в 1997 г., ислам был назван среди
религий, «составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России», однако шариатские суды так и не были признаны федеральными и республиканскими властями.*122 171 Шихсаидов А.Р.
Ислам в Дагестане // Центральная Азия и Кавказ.
1999.
№ 4.
С.
90-91.
122Дудаев А.Х.
Проект чеченского исламского государства.

Грозный, 2004.
136
[стр. 125]

реться на шариат и прочие «чисто средневековые жестокости».
Цель «шариатистов» — подчинить себе российское общество, запугав и терроризировав его1.
В данном случае шариат понимается как «правовой беспредел почеченски», ассоциирующийся с публичными порками, побиванием камнями, грудами отрубленных рук.
Третья основа постсоветского мифа о шариате заключается в представлении об извечном противостоянии ислама российскому владычеству на Кавказе и в других мусульманских регионах Востока.
Недаром крайние сторонники шариата из числа северокавказских «ваххабитов» видят в исламе силу, способную развалить Российскую Федерацию, лишив Москву ее «имперских колониальных амбиций».
Так, Багаутдин Кебедов как-то заявил, что «Дагестан может остаться в составе России, только если она станет мусульманским государством»2, отождествляя исламизацию России с ее распадом.
Сегодня восприятие ислама как антироссийской силы стало основой идеологии национальных антироссийских движений на Северном Кавказе, в первую очередь в Чеченской Республике.
Чтобы представить эту идеологию, достаточно обратиться к любому из бесчисленных проектов освобождения мусульман Северного Кавказа от власти России путем создания на основе шариата исламского государства.

На эту тему есть множество публикаций, появившихся в северокавказских средствах массовой информации в 90-е годы.
Возьмем для примера проект чеченского исламского государства, разработанный А.Х.Дудаевым, ранее заведовавшим кафедрой исламской философии Чеченского государственного университета в г.
Грозном периода диктатуры А.
Масхадова.
В шариате автор видит основу будущей чеченской демократии,'которая представляется ему в форме «конституционной теократии» (т.е.
исламской республики).
Последняя «является единственной альтернативой западному и российскому политически и идеологически проституированному,...
а потому 1Известия.
14.08.1999.
! Независимая газета.
29.01.1998.
124

[стр.,126]

агрессивному конституционализму».
Кадры чеченского исламского государства автор предлагал готовить «на факультете Шариата (разумеется, включая и чеченское обычное право) Исламского Государственного Университета ЧРИ1.
Такие абстрактные схемы, полные натяжек и никак не связанные с действительностью, во многом определяют сегодня видение шариата политическими элитами на Северном Кавказе.

Их авторы обнаруживают знакомство скорее с марксистской диалектикой в ее советском понимании, чем с фикхом и шариатом.
Недаром А.Х.Дудаев ссылается в своей статье не на труды мусульманских ученых, а в основном на работы занимающихся исламом современных российских политологов.
Несмотря на острые споры вокруг возрождения шариатского права на Северном Кавказе и его влияния на социокультурные процессы в регионе в повседневной жизни постсоветского Кавказа, как и в целом в Российской Федерации, шариатский суд занимает пока весьма скромную нишу.
Шариат так и не получил государственного признания
de jure.
В 1996 г.
в Уголовном кодексе Российской Федерации (УК РФ) были декриминализированы некоторые нормы шариата {в частности, многоженство), прежде приравнивавшиеся к тяжкому уголовному правонарушению по ст.
212 и 235.
В последней редакции федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях», принятого в 1997 г., ислам был назван среди
религии, «составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России» (ст.4465, с.7666), однако шариатские суды так и не были признаны федеральными и республиканскими властями.
В пику новой российской Конституции шариат был признан одним из основных источников права в Чечне и Ингушетии.
В декабре 1997 г.
в Ингушетии согласно указу президента Р.Аушева принят закон о мировых судьях, обязывающий их «руководствоваться нормами адата и шариата» (ст.
3).
Однако этот закон так и не был осуществлен на практике.
Вскоре после его ' Д)ааев А.Х.
Чеченское исламское государство // Аль-Каф, 1998.
Ks I.C.I-6.
125

[Back]