|
83 заставления, поэтому применяющий силу в борьбе со злом должен знать о том, что используемые им меры прилагаются к его душе, разуму, воле. По мысли И.А. Ильина, человеку, живущему в этом мире, предоставлена от Бога свобода. Употребляя же ее по возможности во благо или во зло, каждый человек должен решить для себя: необходимо ли ему бороться со злом не только внутри себя, но и в других. Причем проблема сопротивления злу совсем не сводиться к внешней борьбе с ожесточенными людьми, ведь там, где действует слово, — убеждает И.А. Ильин, — не нужен меч, ибо дух человека преобразуется любовью, свободой, убеждениями, примером, воспитанием, а нс силой. Меч не панацея в борьбе со злом, а вынужденная крайняя мера, поскольку не уничтожает зло в его корнях и истоках, а лишь пресекает его. В работе « Аксиомы религиозного опыта» И.А. Ильин отмечает: «Сила не строит дух, а только пресекает нападающую противодуховность»1. Только одухотворенная любовь для И.А. Ильина единственная сила, способная противостоять злу. Таким образом, И.А. Ильину удалось показать различие между ненасилием как активным сопротивлением злу и примиренчеством, попустительством, а также между применением силы из злых побуждений и во имя борьбы со злом. В паши дни, когда вновь предпринимаются попытки истолковать христианскую этику в духе ненасилия и одновременно возродить предрассудки о враждебности сильного государства и власти становлению свободной личности, эта проблема и весь спектр работ, выполненных в ее русле, актуальны. И.А. Ильин полагал, что понятия «насилие» и «ненасилие» невозможно раскрыть без соотнесения их друг с другом. Считая силу способом борьбы со злом в позитивном контексте человеческой деятельности, мыслитель нс доводит ее до аполог ии насилия, в чем его неправомерно обвиняют.2 Определяя насилие и ненасилие как различные ступени и стадии социальной зрелости человеческих усилий, направленных на достижение справедливости, он говорит о том, что если 1 См.: Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта // Ильин И.А. Собр. соч.: В 2 т. Г. 2. М., 1993. С. 438-442. 2 Коган Л.Н. Зло. Екатеринбург, 1992. С. 93. |
136 мин у Ильина скорее применим для обозначения предосудительного заставлепия, исходящего из злой души или направляющего на зло. На первом месте у него стоит вопрос о нравственной ценности физического заставления, поэтому применяющий силу в борьбе со злом должен знать о том, что используемые им меры прилагаются к его душе, разуму, воле. По мысли Ильина, человеку, живущему в этом мире, предоставлена от Бога свобода. Употреблять же ее по возможности во благо или во зло каждый человек должен решить для себя: необходимо ли ему бороться со злом не только внутри себя, но и в других. Причем проблема сопротивления злу совсем не сводиться к внешней борьбе с ожесточенными людьми, ведь там, где действует слово, убеждает Ильин, не нужен меч, ибо дух человека преобразуется любовью, свободой, убеждениями, примером, воспитанием, а не силой. Меч не панацея в борьбе со злом, а вынужденная крайняя мера, поскольку не уничтожает зло в его корнях и истоках, а лишь пресекает его. "Сила не строит дух, а только пресекает нападающую противодуховность" [124, с. 438 442]. Только одухотворенная любовь для Ильина единственная сила, способная противостоять злу. Это важное положение концепции Ильина было замечено многими исследователями, но получило различную оценку. Н.К.Гаврюшин, например, отмечает что Ильину, написавшему обобщающий философскопсихологический портрет "моралиста-непротивленпа", не удалось дать разрешения общей поставленной им проблемы сопротивления злу силой, так как "универсального разрешения антиномий "православного меча" (или православной культуры), по видимому, быть не может, "ибо разрешить их за других, значит, лишить выбора тех, для кого смысл жизни осуществляется в свободном самоопределении, непрерывном каждодневном выборе: "или или" [62, с. 82]. Мы согласны с В.Ш.Сабировым, полагающим, что именно Ильину удалось обойти два направления борьбы со злом: толстовское учение о непротивлению злу и иезуитские соблазны в выборе жестких 137 средств, обосновав третий путь снимающий крайности и ограничения двух первых [288, с. 32]. Таким образом, два подхода непротивленчество Л.Н.Толстого и сопротивление злу И.А.Ильина во многом определили направленность философских дискуссий, которые до сих пор ведутся в среде российской интеллигенции, задали координаты переосмысления использования силы в борьбе со злом. Ильин, развивая традиции, идущие от Ф.М.Достоевского и В.С.Соловьева, в формулировке концептуальных положений шел гораздо дальше Толстого, особенно в части разработки соотношения волевого воздействия на других и насилия. Философу удалось показать различие между ненасилием как активным сопротивлением злу и примиренчеством, попустительством, а также между применением силы из злых побуждений и во имя борьбы со злом. Центральная проблема: чья правда убедительней Ильина или Толстого является до сих пор открытой. Насколько положения их нравственных концепций подтверждает действительность, дают представление разноплановые исследования и анализ социокультурной ситуации. В наши дни, когда вновь предпринимаются попытки истолковать христианскую этику в духе ненасилия и одновременно возродить предрассудки о враждебности сильного государства и власти становлению свободной личности, эта проблема и весь спектр работ, выполненных в ее русле, актуальны. Исторический опыт XX в. демонстрирует обе тенденции в борьбе со злом: насилие и ненасилие. Каким же образом решается спор между ними? В этой ситуации очевидно, что и Ильин, и Толстой, раскрывая, каждый посвоему природу и сущность зла, по сути, обнажая его разрушительную природу, решали важные задачи культуры. По мнению А.П.Скрипника, истолкование зла как расположенности к обособлению и разрушению очень серьезное культурное завоевание [302, с. 136]. На наш взгляд более убедителен И.А.Ильин, полагавший, что понятия "насилие" и "ненасилие” невозможно раскрыть без соотнесения друг с дру 138 гом. Считая силу способом борьбы со злом в позитивном контексте человеческой деятельности, мыслитель не доводит ее до апологии насилия, в чем его неправомерно обвиняют [158, с. 93]. Определяя насилие и ненасилие как различные ступени и стадии социальной зрелости человеческих усилий, направленных на достижение справедливости, он говорит о том, что если признать насилие как способ, ведущим к справедливости, то это вовсе не значит, будто оно само является справедливым делом. В этой связи, рассмотрение проблемы добра и зла имеет культурологический смысл и выходит за пределы сугубо православного рассмотрения. До сих пор нет и, видимо, не будет единства мнений по этому вопросу. [Многие исследователи готовы скорее поддержать разумную, научно и практически обоснованную теорию И.Л.Ильина, чем опровергнуть ее. Немало и тех, кто выступает за сохранение мира и спокойствия в России без мер принуждения. Представляется, что концепции насилия и ненасилия, имеющие глубокие корни в историческом и психологическом опыте, в самой онтологии человека, в современных условиях смены мировоззренческих устоев позволят конкретному человеку и обществу в целом определить духовные ориентиры в сложной перестройке этических систем. А полемическое содержание работы Ильина "О сопротивлении злу силою" еще раз свидетельствует о том, что в XXI в. проблема пресечения зла силой не снимается, а отвечающие нравственному сознанию нашей эпохи формы ее применения задача не только политика, государственного чиновника, но и каждого человека [298, с. 337]. Ильин напоминает о том, что применению принципов мирного существования и ненасильственного решения конфликтов положен определенный этический предел. Исходя из этого, идея Ильина о сопротивлении злу силой и сегодня злободневна и актуальна. |