|
няемых, заслуживающих, в крайнем случае, лишь обдуманного отеческо83 го внушения». Пренебрежение к закону, зарождавшееся в прокуратуре при ведении политических дел, постепенно распространялось и на сферу расследования общеуголовных преступлений, А.Ф. Кони объяснял злоупотребления прокуроров тем, что в их рядах «не хватало людей, способных сознать важность и достоинство принятых на себя обязанностей», зато попадались даже на высоких постах лица, «вынесшие из своего прошлого отсутствие особой разборчивости в целях и особой опрятности в средствах». Под влиянием роста революционного движения и неудовлетворенности правительства практикой судебных органов наступление на судебные уставы 1864 г. продолжалось, затрагивая и положение прокуратуры. После передачи дел о государственных преступлениях и преступлениях особо опасных против порядка управления военным судам генералгубернаторы получили право направлять такие дела в военные суды без производства предварительного следствия и без согласования с прокурором на основании сведений, собранных в процессе дознаний. По приказанию императора Александра II, неудовлетворенного приговором судебной палаты по делу нечаевцев, министром юстиции К.И. Паленом был подготовлен законопроект о новом порядке рассмотрения дел о государственных преступлениях. Закон 7 июня 1872 г., принятый на его основе, оставлял судебным палатам лишь дела по обвинению в хранении нелегальной литературы без цели распространения. Все остальные дела о государственных преступлениях подлежали рассмотрению в Особом присутствии Правительствующего сената или Верховном уголовном суде. В результате этого, как впоследствии, в 1904 г., признавал министр юстиции 4 И.Г. Щегловитов «...в течение 30 40 лет все привыкли к тому, что исследование и репрессия государственных преступлений совершаются в особом, исключительном порядке, вне общего круга действия судебных уста131 |
375 надзора, стремившихся найти преступную связь, угрожающую государственному порядку, в действиях, по существу своему и по личности обвиняемых, заслуживающих, в крайнем случае, лишь обдуманного отеческого внушения». Пренебрежение к закону, зарождавшееся в прокуратуре при ведении политических дел, постепенно распространялось и на сферу расследования общеуголовных преступлений. А.Ф. Кони объяснял злоупотребления прокуроров тем, что в их рядах «не хватало людей, способных сознать важность и достоинство принятых на себя обязанностей», зато попадались даже на высоких постах лица, «вынесшие из своего прошлого отсутствие особой разборчивости в 1 целях и особой опрятности в средствах». Примером такого типа прокуроров мог служить прокурор Саратовской судебной палаты С.С. Жихарев, для которого, как считал А.Ф. Кони, «девять Сахалинов, вместе взятых, не были бы достаточным наказанием за совершенное им в середине 70-х годов злодейство по отношению к молодому поколению» . Проводя дознание по «делу 193-х», он привлек в качестве обвиняемых 770 человек, из них 265 были заключены под стражу, но было осуждено на каторгу только 28, к другим наказаниям 70 человек, более 90 человек умерли до суда, сошли с ума или покончили жизнь самоубийством. Более сложной, можно сказать, незаурядной фигурой, но, к сожалению, принадлежащей к тому же типу обвинителей был Н.В. Муравьев, автор неоднократно цитируемых выше произведений о русской прокуратуре. Человек, безусловно, выдающихся способностей, прошедший последовательно трудный путь от 152Кони А.Ф. Политическая записка 1878 г. С. 334. 153Там же. 154Кони А.Ф. Триумвиры. С. 317. Троицкий H.A. Процесс 193-х // Общественное движение в пореформенной России. М., 1965. С. 330. 377 за дознанием передать шефу жандармов и губернаторам; для прекращения дела «административным порядком» передавать его не министру юстиции, а шефу жандармов.15 Под влиянием роста революционного движения и неудовлетворенности правительства практикой судебных органов наступление на судебные уставы 1864 г. продолжалось, затрагивая и положение прокуратуры. После передачи дел о государственных преступлениях и преступлениях особо опасных против порядка управления военным судам генералгубернаторы получили право направлять такие дела в военные суды без производства предварительного следствия и без согласования с прокурором на основании сведений, собранных в процессе ~ 160 дознании. По приказанию императора Александра II, неудовлетворенного приговором судебной палаты по делу нечаевцев, министром юстиции К.И. Паленом был подготовлен законопроект о новом порядке рассмотрения дел о государственных преступлениях. Закон 7 июня 1872 г., принятый на его основе, оставлял судебным палатам лишь дела по обвинению в хранении нелегальной литературы без цели распространения. Все остальные дела о государственных преступлениях подлежали рассмотрению в Особом присутствии Правительствующего Сената или Верховном уголовном суде. В результате этого, как впоследствии, в 1904 г., признавал министр юстиции И.Г. Щегловитов, «в течение 30-40 лет все привыкли к тому, что исследование и репрессия государственных преступлений совершаются в особом, исключительном порядке, вне общего круга действия судебных установлений, притом с восхождением всех дел в центральные ведомства, а затем к престолу, на высочайшее имя». О 158Там же. Т. 53. Отд. 1. № 58489. 159Виленский Б.В. Судебная реформа и контрреформа в России. Саратов, 1969. С. 315—316. |