|
Суть в следующем. Согласно российскому, традиционно моральному, пониманию сути права, оно неразрывно связывается в сознании с запретительными, карательными санкциями, которых человек стремится избежать, и именно это становится основным императивом его взаимоотношений с правом. Отсюда вытекает активная неприязнь к закону и укоренившаяся в веках привычка к легкому и бездумному правонарушению. Как писал еще А.И. Герцен, «русский, какого бы звания он ни был, обходит и нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно, и совершенно так ж е поступает правительство» . С другой стороны, иррационально-эмотивный характер российского правопонимания, возможно, еще не означает, что последнее чуждо рациональности. Новым, и пока дискуссионным выводом, который имеет теоретикометодологическое значение для анализа правосознания и правовой культуры современного российского общества, является признание «вариативной» рациональности самого права. Эта идея, возникшая под влиянием методологической парадигмы постмодерна, сопряжена с обращением к национальному социокультурному опыту в поисках своеобразной неформальной логики формирования права, чутко воспринимающей национальную традицию и национальную интуицию. «Живой организм, и право особенно, оказываются подвластными всей своей истории, которая при ближайшем рассмотрении постоянно обнаруживает неизведанные пласты, уводящие все дальше от простой причинности. Уже хотя бы поэтому м ы должны задуматься о содержании той рациональности, в ореоле которой предстает нам право, тем более что само это понятие достаточно изменчиво и синтетично, т.е. несводимо к одному компоненту» . Но, взятый на вооружение в качестве базового принципа рассмотрения правовой культуры, правосознания и практики правового строительства как таковой, этот вывод снова отсылает нас к этнонациональным архетипам правоотношения, культурным принципам, ценностям и представлениям. Тем 70 Герцен А.И. Собр. Соч. М., 1950. Т.7. C.25L 71 Скловский К.И. Право и рациональность //Общественные науки и современность. 1998. №2. С.62. |
* пониманию сути права, оно неразрывно связывается в сознании с запретительными, карательными санкциями, которых человек стремится избежать, и именно это становится основным императивом его взаимоотношений с правом. Отсюда вытекает активная неприязнь к закону и укоренившаяся в веках привычка к легкому и бездумному правонарушению. Как писал еще А.И. Герцен, “русский, какого бы звания он ни был, обходит и нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно, и совершенно так же поступает правительство”1. С другой стороны, иррационально-эмотивный характер российского правопонимания, возможно, еще не означает, что последнее чуждо рациональности. Новым, и пока дискуссионным выводом, который имеет теоретико-методологическое значение для анализа правосознания и правовой культуры современного российского общества, является признание “вариативной” рациональности самого права. Эта идея, возникшая под влиянием методологической парадигмы постмодерна, сопряжена с обращением к национальному социокультурному опыту в поисках своеобразной неформальной логики формирования права, чутко воспринимающей национальную традицию и национальную интуицию. “Живой организм, и право особенно, оказываются подвластными всей своей истории, которая при ближайшем рассмотрении постоянно обнаруживает неизведанные пласты, уводящие все дальше от простой причинности. Уже хотя бы поэтому мы должны задуматься о содержании той рациональности, в ореоле которой предстает нам право, тем более что само это понятие достаточно изменчиво и синтетично, т.е. несводимо к одному компоненту”2. Но, взятый на вооружение в качестве базового принципа рассмотрения правовой культуры, правосознания и практики правового строительст' Герцен А.И. Собр. Соч. М., 1950. Т.7. С.251. 2 Скловский К.Н. Право и рациональность //Общественные науки и современность. 1998. №2. С.62. 87 |