Массовые пролетарские, крестьянские, национальные движения, открывающие новый этап демократизации, только развертывались. Но у классиков элитологии, впрочем, не было больших иллюзий по этому поводу. Они, как оказалось, вполне обоснованно ожидали, что и новые элиты, вышедшие из низов^ в своем поведении также будут следовать законам элитологии. Иными словами законы власти рассматривались ими еще вне эволюционной проекции. Вместе с тем, в работах таких крупнейших социальных философов, как М. Вебер, А. Тойнби, П. Сорокин более" детальнорассматрйвалась и подчеркивалась детерминирующая роль рациональных духовных факторов в коренных политических и экономических сдвигах и революциях. Кстати говоря, не только социальные философы и социологи, отдававшие приоритет духовным детерминантам в историческом и политическом процессах, но и сторонники противоположной социально-методологической парадигмы (марксизм) на практике подчеркивали приоритетную роль духовных (в виде идеологических) факторов в борьбе за власть. Достаточно вспомнить одно из важнейших ленинских положений, лежащих в основе прений о политической партии нового типа: пролетариату для политической победы необходима новая идеология, разрабатывает которую идеологическая элита. Справедливости ради отметим, что практически все оппозиционные течения в дореволюционной России рассматривали свою деятельность именно в этом ключе борьбе за политическую власть предшествует идейная борьба за народ. Речь шла лишь о том, какая идеология должна быть «вброшена» в народ, и достаточно ли только идейного влияния, а также какими средствами следует вести борьбу с господствующей властью и как обустроить структуру новой власти. Постепенный отход от чисто властно-диспозиционного и этакратического понимания политической элиты и переход к меритократическому и управленческому, существенно расширявшим круг претендентов на место в политической элите, был связан со значительными изменениями в |
17 Сторонники понимания элиты как власти это прежде всего Г Моска, Г. Лассуэл, А. Этциони. Элитой они называют тех, кто занимает ключевые позиции в управлении обществом, имеет реальную власть. При этом совершенно не важно, обладают ли эти люди какими-то личными достоинствами или заслугами. Лидерами нации их делает власть, а не личные качества. I Последователи властной теории элиты по-разному толкуют власть. Эта разница диктуется двумя подходами, а именно — структурным и функциональным. Согласно структурному подходу к элите относят тех, кто занимает высшие должностные позиции в формальной иерархии (министры, директора, военоначальники), а согласно функциональному — тех, кто реально принимает важнейшие управленческие решения, даже не будучи облеченным формальными полномочиями, например теневой кабинет. Представители меритократического подхода убеждены в том, что в обществе в ходе эволюции утвердится принцип выдвижения на руководящие посты наиболее способных людей, отбираемых из всех социальных слоев. Термин меритократия (от лат. тегйиэ — д о с т о й н ы й и греч. кгаШв — власть, букв. власть наиболее одаренных) был введен английским социологом М. Янгом. Данная концепция нашла отражение в работах М. Вебера, В. Парето, А. Тойнби. Власть интеллектуальной элиты оправдана в том случае, если у руля общества находятся самые светлые умы и самые здоровые нравственные силы нации. В демократическом обществе, по мнению приверженцев этой теории, так и происходит. Нужно подчеркнуть, что властный подход был более представлен в классической элитологии и вполне закономерен. Он обусловлен прежде всего достаточно четко просматривающейся классовой структурой классического буржуазного общества или традиционного общества, и местом правящих групп в них. Классическая элитология имела дело с вполне 4 определенной формой организации политической власти. Массовые пролетарские, крестьянские, национальные движения, открывающие новый этап демократизации, только развертывались. Но у классиков 18 элитологии, впрочем, не было больших иллюзий по этому поводу. Они, как оказалось, вполне обоснованно ожидали, что и новые элиты, вышедшие из низов, в своем поведении также будут следовать законам элитологии. Иными словами законы власти рассматривались ими вне эволюционной проекции. Значимость интеллектуальной элиты оценивалась в этот период с точки зрения ее функций обслуживания власти, т.е. как околоэлитной группы. Вместе с тем, в работах таких крупнейших социальных философов, как М. Вебер, А. Тойнби, П. Сорокин более детально рассматривалась и подчеркивалась детерминирующая роль духовных факторов в коренных политических и экономических сдвигах и революциях. Утверждалось, что эпоха политических перемен следует за религиозной или духовной реформацией. Иными словами, идеократия выступает в социально-политических процессах предшественником и вдохновителем новой этакратии. Однако, поскольку в ХУ1П-Х1Х вв. (на опыте которых строились эти выводы) периоды духовно-идейной подготовки и политических преобразований были достаточно разнесены во времени (порой на несколько поколений) непосредственного взаимодействия идеологической и культурной элиты с политической просто не наблюдалось. Новая генерация политиков обычно приходила на уже подготовленную почву (новые идеологии, этические системы). Кстати говоря, не только социальные философы и социологи, отдававшие приоритет духовным детерминантам в историческом и политическом процессах, но и сторонники противоположной социально-методологической парадигмы (марксизм) на практике подчеркивали приоритетную роль идеологии в борьбе за власть. Достаточно вспомнить одно из важнейших ленинских положений, лежащих в основе прений о политической партии нового типа: пролетариату для политической победы необходима новая идеология, разрабатывает которую идеологическая элита. Справедливости ради отметим, что практически все оппозиционные течения в дореволюционной России рассматривали свою деятельность именно в этом ключе борьбе за политическую 19 власть предшествует идейная борьба за народ. Речь шла лишь о том, какая идеология должна быть «вброшена» в народ, достаточно ли только идейного влияния и какими средствами следует вести борьбу с господствующей властью и как обустроить структуру новой власти. Определенное место в духовно-идеологическом процессе поэтому отводилось элите культуры. Правда эта роль трактовалась достаточно утилитарно. Постепенный отход от чисто властно-диспозиционного и этакратического понимания политической элиты и переход к меритократическому, существенно расширявшему круг претендентов на место в политической элите, был связан со значительными изменениями в самом обществе (демократизация, менеджеризация, научно-техническая революция) и во взглядах на природу политической власти. Здесь мы должны, прежде всего, отдать должное функциональнотехнологическим концепциям элиты, появившимся в 40 50 гг. XX в. (Т. Веблен, Дж. Бернхем, Д. Белл, Дж. Гелбрейт и др.). Один из основателей этих теорий Т. Веблен считал, что, поскольку главную роль в современном производстве играет инженерно-техническая интеллигенция, именно она и должна быть элитой общества. Эти взгляды «носили печать утопизма. И не случайно, ибо в годы «великой депрессии» 1929— 1932 перепуганная бизнес-элита относила Веблена и его сторонников к «розовым», поскольку те отстаивали идеи демократизации управления, необходимости под угрозой забастовок и смут передать бразды правления профессионалам-управленцам, прежде всего из технической интеллигенции. Второе поколение сторонников технологического детерминизма возглавил Дж. Бернхэм, который в своем программном произведении «Менеджерская революция»1утверждал, что на смену капитализму придет не социализм, а «менеджеризм». По его мнению, менеджерская революция приведет к власти новый правящий класс — элиту управляющих. Если Веблен призывал инI 1 Вигп1шш I ТЪе М ат^епа! ЯеуЫииоп. К У . 1941. |