|
ней формы этого процесса, от важных для социологического анализа проявлений сущности. В то же время приближается к пониманию реальной структуры власти в С Ш А , показывая, что господство элиты базируется на единстве и переплетении интересов корпораций, политических и военных институтов. Рисмен уходит от анализа классовой сущности власти, настаивая на ее «дисперсии» и обращает главное внимание на зависимости, которые обеспечивают маскировку господства монополистической элиты, на внешне демократический и ^обезличенный механизм "осу щёствленйя~ элитой'" власти, "йа «превращенную форму» определенного общественного отношения. Не учитывать оба этих аспекта невозможно. В 70-е — 90-е гг. этот спор между двумя учеными перерос в полемику неоэлитистов и теоретиков элитного плюрализма. Дискуссия среди американских политологов привела к постановке проблемы соотношения формального субъекта власти и реального носителя властных полномочий и их функций, которые, как еще раз выяснилось, вовсе не совпадают. В ходе дискуссии Р. Миллс исходил из предположения, принадлежавшего еще Г. Лассуэллу, что субъект власти или властвующий — это особый агент, контролирующий некоторые важные ресурсы общества. Было показано, однако, что механизм властвования гораздо сложнее и включает в себя давление общественного мнения и рефлексию подвластного объекта, где отражается степень и форма осознания обществом соответствия управленческого контроля его потребностям, от имени которых выступает носитель власти или управляющий. Обнаружилось также и явное расхождение интересов тех, «кто управляет» (то есть «носителей» власти), от интересов тех, «кем управляют» («объекта» властвования), и, соответственно, «от имени кого они управляют» («субъекта» власти). Действительно, современный механизм власти имеет сложную, иерархизированную структуру, где формальным первичным субъектом и источником власти выступает народ, передающий властные полномочия своему |
36 Чья же модель адекватно отражает американскую действительность? Думается, однозначного ответа нет. Обе концепции имеют корни в особенностях политической системы современных индустриально развитых стран, в той или иной мере отражают реальную действительность. Миллс выявляет существенную тенденцию в развитии современного общества — концентрацию власти в руках финансового капитала и зависимых от него элитных групп. При этом Миллс зачастую отвлекается от внешней формы этого процесса, от важных для социологического анализа проявлений сущности. В то же время приближается к пониманию реальной структуры власти в США, показывая, что господство элиты базируется на единстве и переплетении интересов корпораций, политических и военных институтов. Рисмен уходит от анализа классовой сущности власти, настаивая на ее «дисперсии» и обращает главное внимание на зависимости, которые обеспечивают маскировку господства монополистической элиты, на внешне демократический и обезличенный механизм осуществления элитой власти, на «превращенную форму» определенного общественного отношения. Не учитывать оба этих аспекта невозможно. В 70-е — 90-е годы этот спор между двумя учеными перерос в полемику неоэлитистов и теоретиков элитного плюрализма. Дискуссия среди американских политологов привела к постановке проблемы соотношения формального субъекта власти и реального носителя властных полномочий и их функций, которые, как еще раз выяснилось, вовсе не совпадают. В ходе дискуссии Р. Миллс исходил из предположения, принадлежавшего еще Г. Лассуэллу, что субъект власти или властвующий это особый агент, контролирующий некоторые важные ресурсы общества. Было показано, однако, что механизм властвования гораздо сложнее и включает в себя давление общественного мнения и рефлексию подвластного объекта, где отражается степень и форма осознания обществом соответствия управленческого контроля его потребностям, от имени которых выступает носитель вла 37 сти или управляющий. Обнаружилось также и явное расхождение интересов тех, «кто управляет» (то есть «носителей» власти), от интересов тех, «кем управляют» («объекта» властвования), и, соответственно, «от имени кого они управляют» («субъекта» власти). Действительно, современный механизм власти имеет сложную, иерархизированную структуру, где формальным первичным субъектом и источником власти выступает народ, передающий властные полномочия своему официально опосредованному агенту — государству, которое, в свою очередь, их распределяет среди «носителей» по «горизонтали» (законодательная, исполнительная и судебная отрасли власти) и по «вертикали» (центральные, региональные и местные органы власти) с тем, чтобы управлять общественными делами («объект» власти) от имени общества и через государство («субъект» власти). Однако в действительности реальным носителем власти нередко выступает бюрократия, ее разные уровни и страты, чиновники и функционеры аппарата управления могущественной системы исполнительной власти, а также различные группировки правящей элиты, между которыми распределяются «сферы» властных полномочий и «зоны» контроля над ресурсами. В то же время механизм властного общения, как видно, включает в себя и давление «снизу» различных групп и слоев гражданского общества, имеющих свои «зоны влияния и интересов», которые через каналы «обратной связи», систему представительства и другие формы демократического волеизъявления оказывают воздействие на состояние властных отношении в той или иной стране. Следовательно, одностороннее сведение потенциала власти либо к ее формальным и официальным, субъектам («суверену государства», по Т. Гоббсу, или «ассоциации народа», по Ж.-Ж. Руссо), либо к ее якобы истинным и реальным носителям («господствующим классам», по К. Марксу, или «правящей элите», по В. Парето) не дает полной картины. Властвование управляющих и давление управляемых дает огромное число точек пересечения векторов направленности интересов, образуя поле властного общения в демокра |