Проверяемый текст
Законодательство Европейского Союза о противодействии коррупции и отмыванию капиталов [http://www.law.edu.ru/doc/document.asp?docID=1116145&subID=100073964,100073965] 2002
[стр. 164]

извращает надлежащее исполнение обязанностей получателем взятки или недолжяого преимущества.
Рассмотренные конвенции являются лишь частью разрабатываемой системы антикоррупционной борьбы в рамках Совета Европы.
Далее, рассматривая меры, принятые Советом Европы для борьбы с коррупцией, слсдуст упомянуть модельный кодекс поведения для публичных должностных лиц, который был одобрен Советом Европы в 2000 г.
Он определяет этические условия, в которых должна осуществляться государственная служба, устанавливает стандарты этического поведения для публичных должностных лиц и стандарты информирования общественности об их поведении.

Также стоит отметить две инициативы Совета Европы, направленные на борьбу с
коррупцией в области местного самоуправления.
Это, во-первых,
рскомендалия № (99) 8 для государств-членов Совета Европы о финансовой ответственности избираемых должностных лиц местного самоуправления за действия, совершенные ими при исполнении служебных обязанностей.
Рекомендация была одобрена в марте 1999 г.
Ее суть состоит в предложении государствам-членам установить ответственность за ущерб, причиненный коррупционными действиями чиновников местного самоуправления.
Во-вторых,
сгоит упоминания Европейский кодекс поведения и политической честности избираемых должностных лиц местного самоуправления.
Во многом положения этого кодекса повторяют нормы и принципы, заложенные в модельном кодексе поведения публичных должностных лиц.
Различаются эти документы в первую очередь по субъекту.
Рассматриваемый кодекс предназначен для выборных должностей местного самоуправления.
Нельзя не сказать и о новых методах контроля за результатами, достигнутыми странамичленами в борьбе с коррупцией.
С
1 мая 1999 г.
начала действовать "Группа государств против коррупции (GRECO)”.
Эта группа, объединяющая страны, наиболее активно борющиеся с коррупцией, установила структуру и процедуру контроля за процессом борьбы с коррупцией на основании тех двадцати руководящих принципов, о которых уже говорилось выше, а также обоих
Конвенции о борьбе с коррупцией.
Интересно, что данная структура задумана как своеобразный форум, куда на равноправных условиях входят не только члены Совета Европы, но и другие государства.
Данный форум призван оценивать усилия государств и вырабатывать новые меры противодействия коррупции.
Группа имеет свой собственный бюджет и правила работы.
Ее заключения носят не только рекомендательный характер, но и служат основой для принятия мер на уровне Генеральной Ассамблеи Совета Европы.
[стр. 1]

Подписанный в декабре 2001 года в городе Ницца договор предусмотрел включение в состав Евросоюза нескольких государств Центральной Европы (таких как Чехия, Польша и т.д.).
Страны, входящие в Евросоюз, руководствуются в отношениях между собой четырьмя принципами свободного перемещения внутри союза: свободы перемещения трудящихся, свободы перемещение граждан, свободы перемещения предоставляемых услуг и товаров, свободы перемещения капиталов.
Эти государства имеют также общие направления во внешней и внутренней политике, имеют общую валюту, общую торговую, сельскохозяйственную, социальную и региональную политики, стремятся к унификации законодательства в самых различных областях (ст.
3 Договора «О создании ЕЭС»).Говоря об устройстве европейского права, а именно так принято называть в мировой практике право Европейского Союза, следует начать с того, что оно основано на принципах и правилах, заложенных в уже упоминавшихся «конституционных» или «институциональных» договорах.
Это договор об учреждении Европейского объединения угля и стали, Римский договор 1957 о создании ЕЭС, положивший начало общему или свободному рынку в Европе, и договор об учреждении Европейского Сообщества по атомной энергии (Евратом).
Эти три европейских сообщества и легли в основу создания будущей единой Европы.
С течением времени Евратом и договор о Сообществе угля и стали утратили свое интеграционное значение.
Последний договор вообще прекратил свое действие в 2001 году.
Интеграционные процессы были продолжены подписанием Маастрихтских соглашений 1992 года, которые и учредили Европейский союз.Маастрихтские соглашения провозгласили две области сотрудничества и интеграции в Европе.
В европейском праве их принято называть «столпами» или «опорами» сотрудничества.
К первому «столпу» относятся все предусмотренные договором экономические и социальные политики, такие как региональная или сельскохозяйственная политики.
Области сотрудничества, отнесенные к первому «столпу», полностью находятся в юрисдикции Европейского союза, и только эти сферы общественных отношений регулируются собственно европейским правом.
Второй «столп» образовали внешняя политика и политика безопасности.
Общественные отношения в этих областях регулируются международно-правовыми нормами, и не являются предметом регулирования европейского права.
Решения в этой области принимаются на договорной основе между странами-участниками Евросоюза и отличаются по своей юридической природе от любых других международных соглашений только фиксированным составом участников – странами Евросоюза.
Уголовное законодательство стран-участниц договора до последнего времени вообще не входило даже в число областей, где предусматривался бы процесс интеграции.
И только подписание Амстердамского договора 1997 года, еще одного «конституционного» договора, внесло судебное и полицейское сотрудничество стран-участниц в уголовной области в число областей интеграции, образовав так называемый «третий столп сотрудничества».
Надо отметить, что Амстердамский договор 1997 года значительно расширил в том числе и список обшественных отношений, регулируемых европейским правом, то есть относящихся к первому «столпу».
Однако область уголовного права остается суверенной для каждого из государств, и любая интеграция происходит исключительно по правилам международного публичного права, то есть путем подписания различных договоров и конвенций между странами-участниками ЕС.Отсутствие единого европейского уголовного права при полном отсутствии препятствий для перемещения преступников и их капиталов внутри Евросоюза приводит к самым нежелательным последствиям.
Вот почему в настоящее время создаются различные всеевропейские механизмы, направленные на упрощение процедуры преследования преступников, а также их экстрадиции и изъятия имущества, полученного в результате преступлений.
Ведущие европейские специалисты уголовного права уже занимаются разработкой Европейского Уголовного кодекса (Corpus Juris).
Однако эти проекты еще очень далеки от своей реализации.
Интересен тот факт, что первые появляющиеся правовые нормы, регулирующие общественные отношения в уголовной области на территории всего Евросоюза в целом, относятся именно к сфере противодействия коррупции и отмыванию капиталов.
То есть процесс становления европейского уголовного права начинается с появления норм, направленных именно на борьбу с экономическими и антигосударственными преступлениями.Речь идет о таких нормах, как, например, содержащихся в «Конвенции, касающейся защиты финансовых интересов Европейского Сообщества» от 26.07.95.
Данная конвенция, более подробное представление которой будет дано ниже, содержит определение составов преступлений, посягающих на финансовые интересы ЕС, то есть преступлений, совершаемых европейскими чиновниками, которые, в свою очередь, не могут быть привлечены к уголовной ответственности только в рамках национальных законодательств, так как их действия направлены против интересов всего Сообщества в целом.
К указанной Конвенции также прилагаются два крайне интересных для нас протокола: «О коррупции в Сообществе» и «Об отмывании капиталов».Европейский Союз находится в данный момент в стадии формирования своего собственного «всесоюзного» уголовного права.
Традиционно область уголовного права относится к ведению каждого из государств-членов Евросоюза.
Однако масштабное появление преступлений, посягающих на интересы и ценности Евросоюза в целом, приводит к зарождению европейских правовых норм, регулирующих уголовную область.
Эти нормы представляют собой интереснейшие уголовно-правовые конструкции, поскольку их структура, механизм регулирования, а также порядок принятия существенно отличаются от того, что принято считать традиционным уголовным правом.В Европейском Союзе не существует на сегодняшний день правового акта, хоть отдаленно напоминающего уголовный закон.
Согласно основополагающим договорам Евросоюза, все нормативные акты европейского права, разрабатываются и принимаются, Советом ЕС, Европарламентом и Еврокомиссией, своеобразным «правительством» Союза, после чего они приобретают силу закона для каждой из стран-участниц.
Договоры и конвенции, подписываемые государствами в рамках сотрудничества, предусмотренного вторым и третьим «столпами», то есть на основе норм международного публичного права, вступают в силу после соответствующей процедуры ратификации.
Принимаемые Советом ЕС, Европарламентом или Еврокомиссией нормы европейского права имеют, как правило, форму директив, которые обязательны для исполнения в государствах-членах Союза, но определяют лишь общие положения, требующие конкретизации после имплементации в национальное законодательство.
Также источниками норм европейского права являются регламенты и решения, принимаемые теми же органами.
От директив они отличаются тем, что более четко и конкретно регулируют ту или иную сферу общественной жизни и не требуют имплементации на национальном уровне, действуя напрямую.
Общая стратегия политики Союза в сферах, не урегулированных европейским правом, то есть в рамках второго и третьего «столпа», а также решение наиболее глобальных проблем европейской интеграции, и, соответственно, основные законодательные инициативы, исходят от высшего органа Евросоюза – Европейского Совета (не путать с Советом Европы!), который является собранием глав государств-членов Союза.
Именно этот орган принял интересующую нас директиву «О противодействии использования финансовой системы для отмывания денег», подробный анализ которой будет приведен ниже.
Директивы Европейского Союза, как уже отмечалось, обладают эффектом прямого действия для любого из союзных государств, не требуя процедуры ратификации.
То есть содержащиеся в них нормы непосредственно определяют поведение субъектов права на территории любого из государств-членов, а национальное законодательство, в случае своего несоответствия этим нормам, должно быть изменено по инициативе самого государства-участника Союза.
При этом положения директив, в случае если они противоречат национальным нормам, становятся аргументом в ходе судебных разбирательств в Суде Европейского Сообщества в Люксембурге .
Именно этому судебному органу подведомственны все дела, в основе которых лежит спор, вытекающий из норм европейского права.
Конвенции, заключаемые между государствами-членами в рамках сотрудничества в областях второго и третьего «столпа», содержат нормы более общего характера и в большинстве случаев относятся к нормам публичного права.
Они, как правило, содержат указания на то, какие положения должны быть введены в национальные законодательства стран-участниц союза, дают примерные формулировки этих положений, закрепляя, тем самым, единое понимание различных правовых явлений на уровне единой Европы.
Эти нормы также обязательны для исполнения странами участниками, но не имеют прямого действия и не имплементируются автоматически в национальные законодательства стран-участниц ЕС, а значит и не подлежат прямому применению судами этих стран при рассмотрении конкретных дел.
Европейский Союз в целом и европейское право в частности, построены на принципе добровольности.
Однако, как любые нормы права, положения европейского права поддерживаются силой государственного принуждения.
Но специфика именно европейского права состоит в том, что ответственность за нарушение положений той или иной директивы или регламента ложится на государство, виновное в игнорировании этих норм.
Неисполнение тех или иных положений на уровне частных субъектов карается самими государствами-членами на национальном уровне, так как нормы самого европейского права не содержат санкций, прямо предусматривающих ответственность таких субъектов .
Аналогичным образом функционирует механизм европейского правового регулирования и в уголовной области.
Уголовно-правовые нормы также содержатся в различных директивах Еврокомиссии и Конвенциях стран-участниц ЕС.
Санкции же, предусмотренные за нарушение этих норм, определяются национальным законодательством каждой отдельной страны.
Уголовное преследование, вся процедура предварительного и судебного следствия, а также исполнение наказания производится также силами и в рамках национального законодательства.
Как указал Суд ЕС в одном из своих решений: «государства-члены, которые сохраняют право выбора между различными формами наказания, должны обеспечить в своем национальном законодательстве необходимые процедуры для того, чтобы за нарушение права ЕС применялись единые нормы материального и процессуального права, предусматривающие соответствующее наказание» .Амстердамским договором было предусмотрено создание «европейского судебного и полицейского пространства», однако это понятие подразумевает единство не столько законодательства, которое лишь «стремится к унификации», и не наличие единой судебной системы, а только обязательность для каждой из стран-участников соглашений судебных решений другого государства Евросоюза и облегченный режим «переноса судебного и полицейского преследования» и наказаний от одного государства к другому.
Созданный на основе Амстердамского договора Европол (прообраз всеевропейской полиции) является на сегодняшний день скорее органом по обмену полицейской информацией между странами Евросоюза и практически не ведет оперативной работы.Таким образом, уголовно-правовые нормы, действующие на сегодняшний день в Евросоюзе, представляют собой не конкретные составы преступлений, а некие декларации о криминализации ряда деяний.
При этом данные декларации обязательны для исполнения на всей территории стран, присоединившихся к соответствующим Конвенциям.
Собственно механизм уголовно-правового регулирования этих норм функционирует в рамках национальных законодательств каждой из стран.
То есть при условии трехзвенной структуры уголовно-правовой нормы, их гипотеза содержится в документах Евросоюза, а диспозиция и санкция в национальном уголовном законодательстве.
Стоит отметить, что под национальным уголовным законодательством, содержащим нормы, вытекающие из европейского права, подразумеваются не столько уголовные кодексы государств Евросоюза, сколько прочие правовые акты этих стран, содержащие уголовно-правовые нормы.
Страны Евросоюза, несмотря на высочайшую степень экономической интеграции, продолжают сохранять «уголовно-правовой суверенитет», отдавая преимущество национальному уголовному закону.
В связи с этим мы не можем говорить о существовании на сегодняшний день полноценного «европейского уголовного права», а можем говорить лишь о зарождении первых признаков европейской уголовно-правовой нормы.
В этой связи сомнительной представляется позиция некоторых исследователей, относящих к якобы существующему европейскому уголовному праву не только нормы о криминализации тех или иных деяний на всеевропейском уровне, но и всевозможные административно-правовые запреты европейского права (например нарушение норм о недобросоветсной конкуренции, о нарушении Европейской Конвенции прав человека, норм о защите прав потребителей и т.д.) .
Действительно, нарушение этих норм европейского права влечет проведение расследования и наложение санкций на виновные государства Европейской комиссией.
Но все эти санкции не имеют уголовно-правовой природы, а отнесены Судом ЕС к административно-правовым.
Во-вторых, институциональные договоры Евросоюза не позволяют расширить сферу правового регулирования европейского права до наднациональной уголовной процедуры.
Третий «столп» остается в сфере регулирования международного публичного права, как бы эти правовые механизмы внешне не напоминали механизмы уголовно-правового регулирования.
И уж конечно не будут относиться к уголовно-правовым нормам Евросоюза положения, вытекающие из законодательства Совета Европы (например Соглашение стран-членов ЕС о применении Европейской конвенции о борьбе с терроризмом, Дублин, 1979), так как эти нормы регулируют лишь международно-правовой механизм их применения, и опять же относятся к области международного права.
Если же мы сведем понимание правовых норм Европейского Союза в уголовной области, как находящихся в сфере регулирования европейского права, так и в области регулирования международного публичного права, лишь к тем правовым нормам, которые криминализируют противоправные деяния на территории всего Евросоюза, то нам останется весьма небольшое число норм, большинство которых составляют нормы о противодействии коррупционной преступности и отмыванию капиталов, являющиеся предметом данного исследования.
Итак, интересующие нас правовые нормы Европейского Союза в уголовной области можно условно разделить на три категории: нормы по противодействию мошенничеству в Сообществе, по противодействию коррупции в Сообществе и по противодействию отмыванию капиталов.
Нормы о противодействии коррупционной преступности и отмыванию капиталов в Европейском Союзе.
Основополагающим актом, в котором сконцентрированы вышеперечисленные нормы и понятия, является уже упоминавшаяся «Конвенция о защите финансовых интересов Европейского Сообщества» от 26.07.95 .
Именно эта Конвенция и прилагаемые к ней протоколы и определили, что есть мошенничество в Сообществе, коррупция в Сообществе и отмывание капиталов.
Статья 1 Конвенции четко определяет понятие мошенничества в Сообществе: «мошенничеством является причинение вреда финансовым интересам Сообщества.
В области расходов, это любое действие или бездействие, касающееся:использования или представления подложных деклараций или документов, неточных или неполных, в результате чего наступает получение или незаконное удержание денежных средств из бюджета Сообщества;несообщение информации о нарушении спецальных полномочий, имеющее тот же результат;оборот таких фондов в иных целях, чем те, для которых они были выделены;В области доходов это любое умышленное действие или бездействие, касающееся:использования или представления подложных деклараций или документов, неточных или неполных, в результате чего совершается незаконное уменьшение источников бюджетов, управляемых Сообществом;несообщение информации в нарушение специальных обязанностей, имеющие тот же результат;оборот легально полученной выгоды, имеющий тот же результат».Как видно из приведенного определения, мошенничество в понимании Европейского права схоже с составом злоупотребления служебным положением.
Предметом данного преступления будут деньги, находящиеся в бюджете Евросоюза, или доходы ЕС.
Субъектом преступления будет чиновник Евросоюза, имеющий право доступа или распоряжения этими средствами.Поскольку данное преступление совершается в отношении средств, принадлежащих всему Евросоюзу в целом, национальные уголовные законодательства не предусматривают ответственности за совершение «союзных» должностных преступлений.
Этот пробел был заполнен нормой Конвенции.
Но как уже говорилось выше, санкции за нарушение данной нормы, а также порядок привлечения лица к уголовной ответственности, равно как и исполнение наказания будут регламентироваться национальным законодательством.
Лицо будет привлечено к уголовной ответственности по уголовному закону страны, на территории которой было совершено преступление.
Естественно, если данное государство, следуя положениям Конвенции, уже внесло необходимые для этого изменения в свое законодательство.Приведенный пример европейской уголовно-правовой нормы показывает, что данная норма, хотя и носит название «мошенничества» (по крайней мере, в переводе автора исследования), на самом деле отличается от российского понимания этого состава преступления.
Рассматриваемая норма регулирует общественные отношения в области все того же порядка управления в государственных органах.
То есть данное преступление можно вполне отнести к коррупционным, если понимать коррупцию в широком смысле, а не как синоним взяточничества, как это принято в уголовных законодательствах европейских стран.
А что же понимается под коррупцией согласно праву Европейского Союза? На этот вопрос дается ответ в первом Протоколе, подписанном в рамках рассматриваемой Конвенции 27.09.96 .
В первую очередь Протокол описывает случаи коррупции, совершаемые «чиновниками или в отношении чиновников, как национальных так и европейских, ответственных за поступление, управление и расходование фондов Сообщества, находящихся в их подчинении».
Речь идет о коррупции в смысле несоблюдения финансовых интересов Евросоюза, то есть коррупция понимается только как взяточничество, в то время как совокупность других должностных преступлений, совершаемых европейскими функционерами, охватывается понятием «мошенничества в Сообществе».
Анализируя данный Протокол, необходимо, в первую очередь, отметить, что коррупция делится здесь на пассивную и активную форму.
Деление это вполне традиционно и почти идентично аналогичным терминам, встречающимся в европейских национальных уголовных кодексах и в соответствующих документах Совета Европы.
Статья 2-1 дает определение пассивной коррупции.
Это умышленное деяние, совершаемое чиновником, который прямо или через посредничество третьего лица пользуется или получает выгоды, какого бы ни было рода, для себя самого или третьих лиц, либо оно состоит в принятии обещания этого вознаграждения за то, чтобы выполнить или не выполнить, в противоречие своим должностным обязанностям, действие в пользу этого лица, которое (действие) наносит вред или может принести вред финансовым интересам Европейского Сообщества.Итак, пассивная коррупция, традиционно схожая с российским составом получения взятки, это деяние, совершенное лицом, исполняющим публичные функции в аппарате управления Европейского Союза.
Вознаграждение, получаемое чиновником, а также то действие, за которое он это вознаграждение получает, могут быть любыми по своей природе, однако оно должно относиться именно к чиновнику, отвечающему требованиям субъекта данного преступления.
Обусловленное взяткой действие должно противоречить служебным обязанностям виновного и причинять вред финансовым интересам Сообщества.
Такое ограничительное толкование получения взятки несколько удивляет.
Из него следует, что если лицо получило вознаграждение за действие, наносящее вред не финансовым, а каким-либо другим интересам Сообщества, то оно не подлежит уголовной ответственности.
Конечно же европейским чиновникам, как и любым другим государственным служащим, запрещено иметь какие-либо доходы от какой-либо экономической деятельности.
Но нарушение этого правила, если оно не подпадает под анализируемое положение Протокола, не будет влечь уголовной ответственности.
Сразу стоит оговориться, что более поздние антикоррупционные акты Сообщества изменили эту ситуацию, и об этом будет рассказано ниже.
Однако почему же европейский законодатель изначально криминализировал лишь корыстное причинение вреда только финансовым (экономическим) интересам Союза? В принципе, такое положение вещей соответствует самой сути европейского объединения.
Европейский Союз это продукт эволюции Европейского Экономического Сообщества.
Данная организация создавалась в целях в первую очередь экономической интеграции.
Евросоюз сплочен на основе корыстной экономической заинтересованности государств-членов в свободном рынке всеевропейского масштаба, где отсутствуют таможенные препоны для движения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы.
Можно сказать, что политическая интеграция все еще остается второстепенным участком европейского объединения.
И даже сейчас, когда все популярнее становится идея «европейской Конституции», а Еврокомиссия ведет свою собственную внешнюю политику, именно экономика остается фундаментом единой Европы.
В данном контексте, придание уголовного характера лишь тому получению взятки, которое наносит вред только экономическим интересам Сообщества, иными словами приводит к его финансовым потерям, выглядело вполне адекватным.Статья 3-1 формулирует определение активной коррупции.
Это умышленное деяние, совершенное кем-либо, кто обещает или дает, прямо или через посредничество третьих лиц, какое-либо вознаграждение чиновнику, ему самому или другому лицу, за то, чтобы тот совершил действие или воздержался от его совершения, в противоречие своим должностным обязанностям, в его (дающего лица) пользу, которое причиняет вред или может причинить вред финансовым интересам Европейского Сообщества.То есть данное положение формулирует представление о том, что в рамках аппарата управления Евросоюза будет считаться уголовно-наказуемой дачей взятки.
Естественно, что деяние, за которое дается взятка, отвечает тем же требованиям, что и в норме о пассивной коррупции.
Совершить дачу взятки, согласно рассматриваемой статье, может любое лицо.Традиционная сложность при описании составов должностных преступлений возникает с определением того, кто будет считаться государственным служащим (Протокол употребляет термин «функционер») , то есть субъектом рассматриваемых преступлений, конечно за исключением описанного последним преступления о подкупе.
Статья 1.1а Протокола четко отвечает на этот вопрос: «Любой служащий, как Сообщества, так и национальный, включая любого служащего другого государства-члена Сообщества» (речь идет о национальном служащем одного из государст-членов, участвующем в распределении средств европейского бюджета).
Отсюда следует, что для определения статуса служащего, если речь идет о служащем конкретного государства, данный документ отсылает нас к национальному законодательству этого государства.
Что же касается понятия «служащий Сообщества», то его расшифровка дается в статье 1-1 б, которая гласит, что это «любое лицо, исполняющее должность служащего или агента, нанятого по контракту в соответствии со статусом государственного служащего Сообщества, а также лица, направленные в распоряжение Сообщества странами-членами Европейского Сообщества, а равно (в порядке ассимиляции) члены органов, созданных во исполнение договоров, учредивших Европейское Сообщество, и сотрудники этих органов, в том случае, если статус служащих Сообщества к ним неприменим».
В России бытует мнение, что чиновники Европейского Союза – это только депутаты Европарламента, ответственные сотрудники аппарата Европейской Комиссии и Европейского Совета.
Однако указанная категория лиц является лишь «верхушкой айсберга» огромного европейского аппарата.
Перечисленные лица будут составлять лишь наиболее высокопоставленную его часть.
Дело в том, что активный процесс европейской интеграции и особенно появление органов, регулирующих те сферы экономической жизни, в которых интеграция уже завершена, таких как сельское хозяйство, рыболовство, социальная политика, банковская деятельность, региональная политика и т.д., привело к необходимости создания массы управляющих и контрольных учреждений.
Например, для проведения в жизнь единой региональной политики, целью которой является «подтягивание» отстающих регионов до уровня наиболее развитых локальных образований, создана целая иерархия учреждений, начиная от соответствующих комиссий при Еврокомиссии и Европарламенте, до соответствующих отделов в органах местного самоуправления.
Естественно, что каждый из чиновников, проводящий в жизнь политику единой Европы, независимо от своего уровня, будет считаться «агентом» Евросоюза, и, соответственно, будет считаться должностным лицом и субъектом рассматриваемых преступлений.
Таким образом, под действие рассматриваемых норм подпадают сотни тысяч человек.
Столь широкое понимание того, что есть государственный служащий Евросоюза приводит к тому, что ответственными за преступления, предусмотренные данной Конвенцией, будут практически все лица, работающие в аппарате, обеспечивающем работу Союза.
Причем критерием определения должностного лица служат не исполняемые этим лицом функции, а место его работы и способ его найма.
Подразумевается, что если лицо было принято на работу в определенное учреждение в соответствии с определенной процедурой, его статус уже достаточен для того, чтобы при злоупотребелении своими полномочиями причинить вред интересам Сообщества.Данный подход довольно рационален с той точки зрения, что при привлечении лица к ответственности у виновного не возникает дополнительной лазейки для ухода от этой ответственности – доказать, что он не являлся должностным лицом, так как его функции не соответствуют этому понятию, как это часто бывает в России, ему не удастся.
Сам факт приема на работу, включение лица в аппарат Сообщества, сопровождающееся как определенной процедурой найма, так и массой льгот, уже определяет статус лица как «функционера Сообщества».Итак, Протокол №1 к Конвенции Евросоюза «О защите финансовых интересов Европейского Сообщества» определил основные положения того, что будет являться уголовно-наказуемой коррупцией, и кто подлежит ответственности за эти преступления.
Однако по мере усиления европейской интеграции этих мер стало явно недостаточно.Среди мер, принимаемых ЕС для укрепления своей антикоррупционной политики, следует назвать принятие Конвенции «О борьбе против коррупции среди функционеров Европейского Сообщества и функционеров стран-участниц Европейского Союза» .Данная Конвенция была подписана 26.05.97 в рамках межправительственного сотрудничества на базе Маастрихтских соглашений.
Охват этой Конвенции куда больше чем у Протокола №1 Конвенции «О защите финансовых интересов ЕС».
Именно Конвенция 1997 года включила в понятие европейской коррупции те деяния, которые причиняют вред не только финансовым интересам Сообщества.
В преамбуле Конвенции сказано: «в целях усиления судебного сотрудничества в угловной области между государствами-участниками необходимо продвинуться далее упомянутого протокола (Протокола №1 Конвенции 1995 года) и принять Конвенцию, согласно совершаемым актам коррупции...».
Что касается терминов Конвенции, то они в основном сохранились теми же, что и в Протоколе №1 к Конвенции 1995 года.
За исключением расширения круга деяний, подпадающих под определение коррупции, заметных изменений в понимании сути содержания этих деяний не прослеживается.Значение данной Конвенции состоит в том, что борьба с коррупцией была облегчена путем усиления сотрудничества стран-участниц в этой области.
Конвенция 1997 года открыла новые процессуальные возможности для преследования преступников, привлечения их к ответственности независимо от принципа территориальности внутри Евросоюза и т.д.Таким образом, мы на конкретных примерах прослеживаем, как единая антикоррупционная политика в Евросоюзе приводит не только к упорядочению борьбы с подобными преступлениями, но и служит началом формирования уголовно-правовых норм в масштабах единой Европы.
К сожалению, перечисленные примеры пока являются скорее элементами международного сотрудничества, чем проявлениями единой государственной политики.
Как уже отмечалось, политическая интеграция в Европе происходит куда менее интенсивно интеграции экономической.
Основная работа по выявлению подобных преступлений и их раскрытию ложится на государства-члены Союза и на их правоохранительную систему.
Подобным образом в Европейском Союзе обстоит дело и в области борьбы с отмыванием преступных капиталов.Впервые отмывание капиталов стало предметом европейского законодательства в 1991 году, в Директиве Совета ЕЭС от 10.06.91 №91/308 «О предупреждении использования финансовой системы для целей отмывания денег» .
Эта Директива стала следствием декларации представителей стран-участниц, в которой они обязались криминализировать отмывание капиталов не только внутри своих национальных законодательств, но и на общеевропейском уровне.
Данное обязательство в силу понятных причин не было перенесено в Директиву, поскольку Сообщество, как уже отмечалось, даже на сегодняшний день не компетентно регулировать уголовно-правовые положения национальных законодательств.
В 1991 году, еще до подписания Маастрихтских соглашений, то есть до создания собственно Евросоюза, это тем более было невозможно.Необходимость принятия подобной Директивы была вызвана желанием скоординировать зачастую разрозненные действия стран-членов в области борьбы с отмыванием, так как различия в мерах по противодейстию отмыванию капиталов противоречили созданию единого европейского рынка.
Ну и конечно же, исчезновение на пути капиталов каких-либо пограничных барьеров могло привести к беспрепятственной циркуляции преступных капиталов внутри Сообщества.
Глобализация финансового рынка потребовала и новых глобальных мер противодействия финансовой преступности.Директива дает четкое и развернутое определение понятия «отмывания преступных капиталов».
Это умышленное действие лица в отношении имущества, имеющего отношение к преступной деятельности.
Перечень форм подобных деяний приводится в первой статье Директивы, а именно:присвоение или передача имущества при знании того, что такое имущество получено от преступной деятельности или из акта участия в такой деятельности, с целью сокрытия или маскировки незаконного происхождения имущества или оказания помощи любому лицу, которое вовлечено в совершение такой деятельности, с целью избежать законных последствий его действий;сокрытие или маскировка реальной природы, источника, местонахождения, расположения, движения имущества, относящихся к нему прав или собственности на имущество, при условии знания того, что такое имущество получено в результате преступной деятельности или из акта участия в такой деятельности;приобретение, владение или использование имущества, при условии знания в момент получения, что такое имущество получено от преступной деятельности или из акта участия в такой деятельности;участие и соучастие в совершении либо попытке совершения, то есть оказание помощи, подстрекательство, пособничество и оказание консультаций в совершении любых действий, упомянутых в предшествующих параграфах.Субъект отмывания в данном протоколе специально не определяется, из чего можно сделать вывод, что данный вопрос решается в процессе применения норм протокола каждым из национальных законодательств исходя из собственных традиций.
Имущество, согласно Директиве, понимается как активы любого рода, материальные или нематериальные, движимые или недвижимые, а также юридические документы или инструменты, доказывающие титул или право на такие активы.Все в той же статье 1 приводятся определения учреждений, кредитных и финансовых институтов, которые могут быть использованы для отмывания.
Их определения являются бланкетными, со ссылками на ранее данные определения этих учреждений в других документах Сообщества.
Важным является положение, согласно которому, кредитные и финансовые институты, используемые для отмывания капиталов, могут не быть «европейскими» в полном смысле этого слова.
Даже если головной офис финансового учреждения находится за пределами Европейского Сообщества, поведение его европейского филиала может стать предметом регулирования данной Директивы.Директива не только определяет, что есть отмывание, но и перечисляет те конкретные меры, используя которые страны-члены Европейского Сообщества должны бороться с этим преступлением.
К таким мерам относятся идентификация клиентов кредитных и финансовых учреждений, исследование подозрительных сделок, хранение относящихся к таким сделкам документов, исследование переводов (трансакций) денег, сотрудничество этих учреждений с компетентными органами.Как видно из приведенного списка предлагаемых мер противодействия отмыванию, они не являются уголовно-правовыми.
Их можно отнести к мерам административного характера.
Однако значение данной директивы несомненно велико, так как благодаря ей страны Евросоюза получили облегченный доступ к информации, необходимой для привлечения виновных в отмывании к уголовной ответственности, причем на всеевропейском уровне.Собственно уголовно-правовой характер в масштабе Европейского Союза был придан составу отмывания преступных капиталов лишь после подписания 19.06.97 Второго Протокола к Конвенции Евросоюза «О защите финансовых интересов Сообщества».
Причем данный Протокол криминализировал отмывание лишь тех доходов, которые получены от «мошенничества, или, в наиболее серьезных случаях, от активной или пассивной коррупции» (в Сообществе) (ст.1 е) Протокола).
Такое ограничительное толкование понимания того, что есть отмывание, связано с тем, что Конвенция была направлена на борьбу с коррупционной преступностью.
Борьба с отмыванием капиталов традиционно рассматривается как один из наиболее эффективных способов борьбы с коррупцией.
Вот почему Протокол №2 указал на отмывание доходов, полученных лишь от коррупционных преступлений.
Из этого вовсе не следует, что отмывание капиталов, полученных от иных видов преступной деятельности, не имеет большой общественной опасности на уровне Евросоюза.
Этот кажущийся пробел является результатом все того же специфичного механизма правового регулирования в Евросоюзе.
Криминализировать то или иное деяние возможно лишь путем издания специальной Конвенции.
Поэтому, по мере того как в сферу уголовно-правового регулирования ЕС будут вовлекаться другие виды общественных отношений, будет расти и количество составов преступлений, признанных таковыми на общеевропейском уровне.
А значит, возможно, будет расти и количество видов преступной деятельности, отмывание доходов от которых также будет криминализировано в единой Европе.Но основной идеей рассматриваемого Протокола является вовсе не криминализация отмывания капиталов на уровне Евросоюза.
Проблема отмывания здесь оговаривается лишь в числе прочих.
Основное внимание уделено проблеме уголовной ответственности юридических лиц.
Удивительно, но Европейский Союз, не имеющий ни собственного уголовного закона, а значит и разработанного понятия субъекта преступления и уголовной ответственности, предусматривает в качестве субъектов приведенных выше коррупционных преступлений юридические лица.
Это тем более странно, так как в большинстве национальных законодательств стран-членов Союза, кроме стран общего права и Франции, уголовная ответственность юридических лиц также не предусмотрена.
Появление подобной нормы в законодательстве ЕС можно объяснить лишь попыткой унификации стандартов уголовной ответственности за коррупционные преступления в документах Евросоюза и Совета Европы, что отвечает требованиям глобализации борьбы с этими видами преступлений.Если же подводить итог исследованию уголовно-правовых мер противодействия коррупционной преступности и отмыванию преступных капиталов в Европейском Союзе, то его можно свести к следующим положениям.
В настоящее время в европейском Союзе отсутствует единый механизм уголовно-правового регулирования.
Это вызвано как недостаточной степенью политической интеграции стран Евросоюза, так и отсутствием институциональных договоренностей между странами-членами о создании такого механизма.
Имеющиеся в Маастрихтских соглашениях, измененных Амстердамским договором 1997 года, положения о создании единого судебного и полицейского пространства, а также положение о сотрудничестве в уголовной области не являются достаточной законодательной базой для создания всеевропейского уголовного закона.
Таким образом, уголовное право Европейского Союза находится лишь в начальной стадии своего формирования.Одной из немногих сфер общественных отношений, в которой действует прообраз уголовно-правового регулирования на всеевропейском уровне, являются общественные отношения в области порядка управления и государственной власти в Союзе.
То есть можно условно отнести все существующие на сегодняшний день европейские уголовно-правовые нормы именно к нормам о противодействии коррупционной преступности.
Тот факт, что именно эти нормы положили начало новой отрасли европейского права, говорит о высокой степени важности, которую эти нормы имеют для нормального развития нового государственного образования – Европейского Союза.По своему содержанию рассмотренные нормы очень близки тем стандартам, которые разрабатывались Советом Европы.
Можно сказать, что их успешная реализация в рамках Евросоюза во многом обусловлена той унификацией национальных законодательств в области борьбы с коррупцией и отмыванием капиталов, которая была проведена в рамках Конвенций Совета Европы, краткий анализ которых будет приведен ниже.
Речь идет в первую очередь об известной Страсбургской Конвенции Совета Европы 1990 г.
«Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности».
Виды деяний, которые были криминализированы на уровне Евросоюза, в принципе весьма напоминают деяния, описанные в Конвенциях Совета Европы, посвященных борьбе с коррупцией и отмыванием капиталов.
Это все виды взяточничества, которые и считаются, собственно, коррупцией, а также различные виды должностных злоупотреблений, названия которых могут меняться.
Однако даже в сравнении с видами коррупционных преступлений, описанных в документах Совета Европы, виды тех же деяний, представленных в документах Евросоюза, выглядят менее детелизированными и проработанными.
Например, в Евросоюзе не криминализированы некоторые виды служебных злоупотреблений, которые традиционно являются преступлениями в национальных законодательствах ряда развитых западноевропейских стран, например, торговля влиянием.
В то же время такой спорный вопрос, как уголовная ответственность юридических лиц за коррупционные преступления решен в Евросоюзе положительно.
Данные факты лишний раз подтверждают идею о том, что уголовное законодательство Евросоюза лишь формирует свою структуру, а принимаемые в этой области решения законодателей носят несистематизированный, разрозненный характер.В данном контексте встает вопрос о соотношении правовых норм Евросоюза и положений законодательных актов Совета Европы, так как и те и другие носят международный характер, а все страны-члены Евросоюза являются членами Совета Европы.
Возникает впечатление некоторого «дублирования» правовых норм.
Вопрос об их разграничении и соотношении приоритетов требует отдельного рассмотрения.
Хорошим примером могут служить те же нормы о противодействии коррупции и отмывания капиталов, которые разрабатывались как Евросоюзом, так и Советом Европы.
Соотношение норм Европейского Союза и Совета Европы в области борьбы с коррупцией и отмыванием капиталов.
Совет Европы – международная организация, членами которой состоят на сегодняшкий день 45 государств, находяшихся как в Европе, так и в Азии.
Например, членами Совета Европы являются Армения, Азербайджан, Казахстан.
Основной принцип деятельности Совета Европы – это добровольное исполнение странами-членами организации тех положений и указаний, которые были приняты на Ассамблеях Совета Европы, если данное государство присоединилось к Конвенции, устанавливающей данные принципы.
Совет Европы имеет право контроля за исполнением принятых на Ассамблее положений и наложения определенных санкций на те государства, которые не выполняют взятые на себя обязательств.Известна деятельность Совета в области правового сотрудничества стран-членов.
В течение последних нескольких лет были приняты меры по противодействию новым угрозам безопасности граждан: организованной преступности, отмыванию капиталов, коррупции.
После второй встречи на высшем уровне глав государств и правительств в Страсбурге в октябре 1997 года, борьба с этими явлениями стала приоритетной в деятельности организации, так как они несут угрозу стабильности демократических институтов, прав человека и законности, то есть тем ценностям, для охраны которых и создавался Совет Европы.В 1990 году Совет Европы принял Конвенцию «Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности», которая является наиболее эффективным международно-правовым документом в борьбе с легализацией преступных доходов.
Большой прогресс указанной Конвенции, по сравнению с ранее принятой Венской Конвенцией ООН 1988 года состоит в том, что Конвенция Совета Европы призвана бороться с отмыванием любых ценностей, добытых преступным путем, независимо от вида преступления, послужившего их источником.
В то время как Конвенция ООН говорит о противодействии отмыванию только средств, полученных от торговли наркотиками.Конвенция 1990 года прямо говорит о том, что «борьба против опасных форм преступности требует использования эффективных и современных методов в международном масштабе, ......
один из этих методов заключается в лишении преступника доходов, добытых преступным путем» .Каждое государство, присоединившееся к указанной Конвенции, обязано ввести в свое национальное законодательство ответственность за четыре вида умышленных деяний, путем которых преступник может отмыть или иным образом сохранить добытые от преступной деятельности ценности.
Это, во-первых, конверсия или передача материальных ценностей, о которых тот, кто этим занимается, знает, что эти материальные ценности составляют доход от преступления, с целью скрыть незаконное происхождение этих ценностей или помочь любому лицу, замешанному в совершении основного правонарушения, избежать юридических последствий этих деяний.
Во-вторых, это утаивание или искажение природы, происхождения, местонахождения или действительной принадлежности материальных ценностей или прав на них, когда нарушителю известно, что эти ценности получены преступным путем.
В-третьих наказуемым будет приобретение, владение или использование материальных ценностей, о которых тот, кто их приобретает, или владеет, или пользуется, знает в момент их получения, что они являются доходами, добытыми преступным путем.
И, наконец, в-четвертых, предусматривается ответственность за участие в одном из правонарушений, определенных в соответствии с данной статьей.Говоря о деятельности Совета Европы в области борьбы с коррупцией и отмыванием преступных капиталов, следует сказать, что действия этой международной организации по противодействию отмыванию капиталов не ограничиваются принятием Конвенции 1990 года.
Советом Европы была введена «Программа совместной оценки эффективности мер, направленных на борьбу с отмыванием денег» для государств-членов, не являющихся участниками соглашения FATF (Financial Action Task Force) в координации с этой структурой.Но наиболее значимые документы и инициативы в интересующей нас области были приняты Советом Европы в рамках противодействия коррупции.
Деятельность Совета по данному направлению можно в общем свести к девяти основным мероприятиям, некоторые из которых будут рассмотрены подробно, тогда как другие будут лишь упомянуты в настоящем исследовании.Начать стоит с упоминания двадцати руководящих принципов для борьбы с коррупцией, принятых и одобренных Советом Европы в 1997 году.
Как всякий набор принципов, упомянутые положения лишь определяют те отправные точки, которыми должны руководствоваться государства-члены при построении своей антикоррупционной политики.
Но данные принципы не остались голой декларацией о намерениях.
На их основе были выработаны два документа, представляющие для нас несомненный интерес.
Речь идет, во-первых, об уголовно-правовой Конвенции о борьбе с коррупцией, которая была принята в 1999 году и уже подписана подавляющим большинством стран-членов Совета Европы.
Во-вторых, существует необоснованно забытая в российской литературе гражданско-правовая Конвенция о борьбе с коррупцией, принятая в сентябре 1999 года и открытая для подписания с 04 ноября 1999 года.
Этот документ предусматривает гражданско-правовые меры компенсации ущерба, причиненного актами коррупции.
Подписание этой Конвенции странами-участницами проходит куда медленнее, чем подписание уголовно-правовой Конвенции.
Связано это во многом с тем, что многие государства, где уровень коррупции чрезвычайно высок, не имеют даже примерных навыков определения размера вреда, причиненного коррупцией, а их гражданское законодательство не имеет механизмов для взыскания подобного рода ущерба.
Присоединение к этой Конвенции, таким образом, привело бы к слишком глобальным изменениям в гражданском законодательстве о причинении и возмещении вреда, а суды получили бы совершенно новый для них пласт исков, рассматривать которые они не умеют.Далее, рассматривая меры, принятые Советом Европы для борьбы с коррупцией, следует упомянуть модельный кодекс поведения для публичных должностных лиц, который был одобрен Советом Европы в 2000 году.
Он определяет этические условия, в которых должна осуществляться государственная служба, устанавливает стандарты этического поведения для публичных должностных лиц и стандарты информирования общественности об их поведении.

В Государственной Думе РФ весной 2002 года был рассмотрен законопроект аналогичного кодекса для российских чиновников.
На данный момент законопроект уже прошел первое чтение в Парламенте.
Не дожидаясь данного закона, Президент РФ 12.08.02 подписал указ «Об утверждении общих принципов служебного поведения государственных служащих».
Также стоит отметить две инициативы Совета Европы, направленные на борьбу с
корупцией в области местного самоуправления.
Это, во-первых,
рекоменадция № (99) 8 для государств-членов Совета Европы о финанасовой ответственности избираемых должностных лиц местного самоуправления за действия, совершенные ими при исполнении служебных обязанностей.
Рекомендация была одобрена в марте 1999 года.
Ее суть состоит в предложении государствам-членам установить ответственность за ущерб, причиненный коррупционными действиями чиновников местного самоуправления.
Во-вторых,
стоит упоминания Европейский кодекс поведения и политической честности избираемых должностных лиц местного самоуправления.
Во многом положения этого кодекса повторяют нормы и принципы, заложенные в модельном кодексе поведения публичных должностных лиц.
Различаются эти документы в первую очередь по субъекту.
Рассматриваемый кодекс предназначен для выборных должностей местного самоуправления.Нельзя не сказать и о новых методах контроля за результатами, достигнутыми странами-членами в борьбе с коррупцией.
С
01 мая 1999 года начала действовать «Группа государств против коррупции (GRECO)».
Эта группа, объединяющая страны, наиболее активно борющиеся с коррупцией, установила структуру и процедуру контроля за процессом борьбы с коррупцией на основании тех двадцати руководящих принципов, о которых уже говорилось выше, а также обоих
Конвенций о борьбе с коррупцией.
Интресно, что данная структура задумана как своеобразный форум, куда на равноправных условиях входят не только члены Совета Европы, но и другие государства.
Данный форум призван оценивать усилия государств и вырабатывать новые меры противодействия коррупции.
Группа имеет свой собственный бюджет и правила работы.
Ее заключения носят не только рекомендательный характер, но и служат основой для принятия мер на уровне Генеральной Ассамблеи Совета Европы.Существуют
также инициативы, осуществляемые Советом Европы совместно с Еврокомиссией.
Под эгидой этих двух организаций в 1996 году была учреждена структура, названная проект «Спрут».
В рамках этого проекта осуществляются меры по противодействию не только коррупции, но и организованной преступности.
Основной задачей является информационный обмен между участниками проекта (а в эту программу входят почти два десятка стран) в области борьбы с оргперступностью, техническое обеспечение сотрудничества между государствами в этой области, организация семинаров и учебных визитов для повышения квалификации работников судов и других правоохранителных органов.
Также в рамках данного проекта осуществляется подготовка рекомендаций и даже законопроектов для оптимизации мер по противодействию организованной преступности и коррупции в государствах-членах проекта.Итак, из приведенных примеров видно, что Совет Европы ведет активную политику по противодействию коррупции и отмыванию капиталов.
При этом, как уже отмечалось ранее, все государства-участники Евросоюза являются одновременно членами Совета Европы.
Как же принимаемые нормы соотносятся между собой, кому будет отдаваться приоритет?Отвечая на этот непростой вопрос, следует начать с исследования статуса Евросоюза и Совета Европы.
Европейский Союз на данном этапе своего исторического развития уже является «атипичным» государственным образованием.
Несмотря на представленность Евросоюза на мировой арене, он еще не имеет международно-правового статуса государства.
Поэтому даже несмотря на попытки создать единую европейскую внешнюю политику, Европейский Союз не может быть членом международных организаций наравне с другими государствами.
Вот почему Евросоюз не выступает в Совете Европы как один участник, а по-прежнему разбит на пятнадцать составляющих делегаций, по количеству стран-членов.
Более того, зачастую между этими делегациями нет единства во мнении, и при каждом удобном случае государства стараются продемонстрировать суверенность своего собственного мнения, которое может и не совпадать с мнением большинства других членов Союза.
Однако членство одних и тех же государств в двух параллельных европейских международных структурах не создает кажущегося дублирования деятельности этих структур.
Различие следует искать в предназначении каждой из организаций.
Конечной целью создания Европейского Экономического Сообщества изначально являлось объединение Европы.
Эта идея не столь нова, как может показаться.
Идеи создания «Объединенных штатов Европы» появилась еще в начале ХХ века.
Конкретный план и общая стратегия европейской интеграции были предложены французским мыслителем и политическим деятелем Р.
Шуманом еще в 30-е годы прошлого века.
Вторая мировая война лишь частично отсрочила претворение этих планов в жизнь.Согласно плану Шумана, европейская интеграция должна начаться именно с взаимного открытия рынков товаров, услуг, капиталов и трудовых ресурсов.
И только после того, как произойдет экономическое сращивание государств, можно будет начинать политическую интеграцию.
То есть на протяжении более чем сорока лет, от подписания Римского договора до Маастрихтских соглашений, реализовывался первый этап экономического объединения создание общего рынка.
В конце двадцатого века мы стали свидетелями начала интеграции политической, которая заключалась, в том числе, и в появлении европейских уголовно-правовых норм.Совет Европы изначально создавался как организация политическая, не ставящая своей целью политическое объединение ее членов.
Целью деятельности Совета Европы является выработка единого понимания основных политических, экономических, даже этических правил развития государства и общества и закрепления этих правил на законодательном уровне в самых разных странах Европы.
Совет Европы вырабатывает единую для всех европейских стран концепцию различных общественных явлений и одновременно является гарантом того, что государства, принявшие эту концепцию, будут неотступно ей следовать.
В противном случае государство станет жертвой применения санкций, которые имеют далеко идущие последствия изоляционного характера, в первую очередь экономического, хотя внешне все может ограничиться лишь приостановлением членства или исключением из Совета.Совет Европы стоит в первую очередь на страже гуманитарных ценностей, таких как права человека, демократические свободы, эффективное правосудие и т.д.
Однако в последние десятилетия все большее внимание организация уделяет мерам по противодействию преступности, так как именно преступность стала сейчас в Европе основным врагом демократического развития государств и нормального существования личности.Таким образом, документы Совета Европы, содержащие нормы о противодействии тем или иным видам претуплений, не только могут, но и должны быть продублированы на уровне национальных законодательств стран-членов, так как они являются своего рода эталоном понимания того, в чем заключается то или иное преступление и какие меры необходимо принять для борьбы с ним.Не удивительно, что появляющиеся уголовно-правовые нормы Европейского Союза, который еще не может называться государством в полном смысле этого слова, во многом повторяют формулировки Конвенций Совета Европы, так как государства-участники Евросоюза, являющиеся одновременно и членами Совета Европы, обязаны следовать принципам, заложенным этой организацией, даже если речь идет о создании ими принципильно нового государственного образования.
Заключение.
Итак, анализируя меры, принимаемые сегодня в Европейском Союзе для противодействия отмыванию преступных капиталов и коррупции, можно прийти к выводу о том, что данные нормы яляются знаковым этапом европейской интеграции.
Их появление само по себе говорит о том, что объединение Европы достигло того уровня «огосударствления», когда для дальнейшего эффективного функционирования государственной машины необходим механизм уголовно-правового регулирования.Тот факт, что именно нормы о противодействии коррупционной и частично экономической преступности стали первыми в зарождающемся европейском уголовном праве, совсем не говорит о том, что в будущем Уголовном кодексе единой Европы данные деяния будут признаны представляющими наибольшую общественную опасность.
Мы присутствуем при формировании нового государства, а значит и первые деяния, которые преследуются этим государством, это преступления, посягающие на порядок управления, ведь именно к этой категории преступлений можно отнести коррупционные преступления.Но данные нормы интересны для исследователя еще и с точки зрения их адекватности тем процессам борьбы с коррупцией и отмыванием капиталов, которая разворачивается сейчас во всем мире.
Соответствие новых уголовно-правоввых норм Европейского Союза положениям документов Совета Европы, Конвенций ООН, международным договорам говорит о том, что как и все общественные институты, уголовное право стремится к глобализации.
На примере мер по борьбе с отмыванием преступных капиталов и коррупции эта тенденция прослеживается наиболее четко.Наблюдая за формированием европейского уголовного права, мы являемся свидетелями того, как объединенные общими экономическими интересами государства вырабатывают общую доктрину уголовного права.
То есть, учитывая глобализацию мировых рынков в мировом масштабе, мы исследуем один из интереснейших опытов уголовно-правовой науки по выработке положений международного уголовного права в форме конкретных норм наднационального действия.
С этой точки зрения, складывающийся европейский механизм уголовного права может служить прообразом объединения усилий куда большего круга стран в целях борьбы с различными видами преступлений.Тот факт, что среди всех преступлений именно борьба с коррупцией и отмыванием капиталов в первую очередь привлекла внимание европейского законодателя, лишний раз подтверждает не только общественную опасность данных деяний, но и их неразрывную связь.
В науке и практике сложилось представление, что меры по противодействию отмыванию капиталов являются методом борьбы в первую очередь с организованной преступностью.
Однако приведенный пример Европейского Союза показывает, что борьба с отмыванием капиталов, это борьба за экономические и политические интересы государства, за сохранение должного порядка управления.
В этой связи необходимо правильно оценить важность борьбы с отмыванием капиталов в международном масштабе и для России в частности.
Представляется, что опыт Европейского Союза будет полезен для выработки мер по противодействию легализации преступных доходов и коррупции при дальнейшей интеграции России в мировую экономику.

[Back]