|
»* 109 принятие наследства, право выбора предмета исполнения по альтернативному обязательству, право на отказ от договора и т.п.), считается 1 то, что им не соответствует конкретная обязанность, имея в виду, что односторонняя сделка автоматически порождает юридические последствия. В отечественной литературе одним из первых на секундарные правомочия обратил внимание М. М. Агарков. По его мнению, возможности односторонним волеизъявлением создать, изменить или прекратить правоотношение, которым не соответствует обязанность что-либо сделать или воздержаться от действий, являются отдельными проявлениями гражданской правоспособности как динамически развивающегося явления, специально связанными законом с определенными обязательственными отношениями1. В свою очередь, О. С. Иоффе полагал излишним выделение особой промежуточной стадии между правоспособностью и субъективным правом в виде секундарных правомочий, рассматривая одностороннее волеизъявление исключительно как элемент фактического состава, необходимого для возникновения и развития большинства правоотношений2. Хотя возможность совершения односторонней сделки, образующей, изменяющей или прекращающей правоотношение, все же является юридической возможностью, правомочием. Другие авторы относили к проявлениям правоспособности только права, создающие предпосылки для возникновения правоотношений (право вступить в договор), но не субъективные права лица, уже вступившего в правоотношение (право односторонним заявлением расторгнуть договор), которым соответствует некая "общая обязанность контрагента подчиниться тому правовому режиму, который изберет управомоченный субъект"3. На наш взгляд, наиболее весомые доводы против понимания секундарных прав в качестве проявлений правоспособности приводил М. А. Гурвич: отождествление прав на односторонние волеизъявления с 1 Лгарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. Ученые труды ВИЮН. Вып. Ш.С.69-73. 2 Иоффе О.С. Развитие цивилистической мысли в СССР. Ч. I. Изд-во ЛГУ. 1975. С. 123-124; он же. Спорные вопросы учения о правоотношении // Очерки по гражданскому праву. ЛГУ, 1957. С.58-59. 3 Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Издательство ЛГУ, 1968. С. 14. |
57 путь договор собственными односторонними действиями, совершения каких-либо действий от другой стороны не требуется. Такого рода правовые возможности, создающие предпосылки для возникновения правоотношения или влияющие на развитие уже существующего правоотношения, принято выделять в особую группу. Например, Л. Эннекдерус в качестве самостоятельной категории субъективных прав выделяет права на установление или изменение права: право на заключение договора, право на прекращение существующего права (право на отказ от договора) и в более тесном смысле право изменять или определять уже существующее правоотношение без его прекращения1. В механизме правового регулирования право на одностороннее волеизъявление обычно включается в процесс развития сложного правообразующего, правоизменяющего или правокрекращающего фактического состава, являясь своего рода промежуточным юридическим последствием2. Проблема определения природы прав, предоставляющих управомоченному возможность односторонним волеизъявлением создать, изменить или прекратить правоотношение, является дискуссионной. Специфической особенностью этих прав, так называемых секундарных прав (право получателя оферты на заключение договора, право наследника на принятие наследства, право выбора предмета исполнения по альтернативному обязательству, право на отказ от договора и т.п.), считается то, что им не соответствует конкретная обязанность, имея в виду, что односторонняя сделка автоматически порождает юридические последствия. В отечественной литературе одним из первых на секундарные правомочия обратил внимание М. М. Агарков. По его мнению, возможности односторонним волеизъявлением создать, изменить или прекратить правоотношение, которым не соответствует обязанность что-либо сделать или воздержаться от действий, являются отдельными проявлениями гражданской правоспособности как динамически развивающегося явления, специально связанными законом с определенными обязательственными отношениями3. В свою очередь, О. С. Иоффе полагал излишним выделение особой промежуточной стадии между правоспособностью и субъективным правом в виде секундарных правомочий, рассматривая одностороннее волеизъявление исключительно как элемент фактического состава, необходи1 См,: Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. I полутом 1. М.: Изд-во иностр. лит., 1949. С. 247-248. 2 См.: Яковлев В.Ф. Гражданскоправовой метод регулирования общественных отношений. Свердловск, 1972. С. 99; Алексеев С.С. Проблемы теории права. Т. I. Свердловск, 1972. С. 366-367. 3 См.: Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. Ученые труды ВИЮН. Вып. III. С. 69-73. 58 мого для возникновения и развития большинства правоотношений1. Хотя возможность совершения односторонней сделки, образующей, изменяющей или прекращающей правоотношение, все же является юридической возможностью, правомочием. Другие авторы относили к проявлениям правоспособности только права, создающие предпосылки для возникновения правоотношений (право вступить в договор), но не субъективные права лица, уже вступившего в правоотношение (право односторонним заявлением расторгнуть договор), которым соответствует некая “общая обязанность контрагента подчиниться тому правовому режиму, который изберет управомоченный субъект”2. Пожалуй, наиболее весомые доводы против понимания секундарных прав в качестве проявлений правоспособности приводил М. А. Гурвич: отождествление прав на односторонние волеизъявления с правоспособностью неприемлемо, поскольку все они являются вполне конкретными правовыми возможностями, возникающими из определенных юридических фактов, а правоспособность, которой обладает всякий субъект, абстрактна3. К этому можно еще добавить, что правоспособность как общая способность лица быть субъектом правоотношений, выражает меру возможности не только в отношении правообладания, но и в отношении должного. Правоспособность и наличное, существующее субъективное право отражают социальные возможности разного уровня и содержания. Ряд ученых, настаивая на том, что правомочиям на одностороннее волеизъявление не противостоит определенная обязанность, рассматривает их в качестве субъективных прав особого рода4. М. А. Гурвич называет всякую правовую возможность на одностороннее волеизъявление субъективным правом, существующим в рамках особого правоотношения, содержанием которого является зависимость прав и обязанностей одного лица от волеизъявления другого5. Однако зависимость прав и обязанностей или так называемая “связанность поведения”, когда действия одного лица оказывают влияние на правоотношения, в которых состоит другое лицо, является весьма неопределенной категорией, применимой ко многим правовым явлениям6. Нельзя согласиться и с мнением тех авторов, кото1 См.: Иоффе О.С. Развитие цивилистической мысли в СССР. Ч. I. Изд-во ЛГУ. 1975. С. 123-124; он же. Спорные вопросы учения о правоотношении // Очерки по гражданскому праву. ЛГУ, 1957. С. 58-59. 2 См.: Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Изд.-во ЛГУ, 1968. С. 14. 3 См.: Гурвич М.А. К вопросу о предмете науки советского гражданского процесса // Ученые записки ВИЮН. Вып. 4. М., 1955. С. 46-47. 4 См.: Гурвич М. А. Указ. соч. С. 46-50; Шахматов В. П. К вопросу об юридических поступках, односторонних сделках и преобразовательных исках // Труды Томского университета. Т. 159. 1965. С. 38. 5 См.: Гурвич М. А. Там же. 6 См.: Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. С. 70-71. |