Различна и временная динамика дискурсов. Концепт ВЕРА в Ветхом Завете существует как бы во времени и пространстве будущею; уверенность в наступлении этого будущего дает верующему возможность не спешить, не совершать нужное действие в нужное время, поскольку «человек не может постигнуть дел, которые Бог делает от начала до конца» (Еккл. 3, 11). Время в евангельских текстах как бы сжато: верующий должен всегда помнить о том, что необходимо спешить, поэтому вся его жизнь оказывается наполненной действием, культурной динамикой: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мат. 6, 7). Так временная сжатость Нового Завета требует от верующего активного культурного действия. Смысл этого культурного действия определяется идеей земной миссии Иисуса, который требует от верующих в Него активного сотворчества, диалога. Этим объясняется особая требовательность к вере учеников. Апостолы силой своей веры в Иисуса должны принести благую весть о нем другим людям: см. (Лк. 22, 32). Все эти изменения и определяют динамику развития, «органический рост» концепта ВЕРА [Казнина 2004: 187]. *•••*' Весь дискурс Евангелий пронизан одной главной мыслью: люди должны поверить Иисусу как посланнику Бога. Христос у Иоанна ясно представляет, что та картина мира, которая открыта Ему и ученикам, принципиально отличается от общепринятой, обыденной. Не каждый может «вместить» Его слово (Ин. 8, 37; 16, 12), но и не каждое слово способно «вместить» Его, Христову, картину мира. И в этом одна из проблем, стоящих перед Иисусом, причем проблема чисто семиотическая: явившийся в мир, чтобы нести ему истину (означаемое), он не способен найти слово (означающее), этой истине адекватное. Такого слова прямого, полновесного в языке людей нет. Именно об этом пишет Дм. Мережковкий в «Иисусе неизвестном»: «Знает помнит все, что было и будет, но людям не может сказать; мучается мукой вечной немоты, несообщимости» [Мережковский 1997: 6]. И в Евангелии от Матфея Христос показывает, что отлично понимает логику неразрешимого конфликта, который существует между тем произведением, которое Он хочет создать, и наличными 125 |
стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божия ко спасению всякому верующему..., в нём открывается правда Божия от веры в веру» (Рим 11, 17). В отличие от ветхозаветной иудейской общины верующих, сложившейся «в жизни с Богом», христианская община складывается из отдельных индивидов, в чём можно усмотреть влияние греко-римской лингвокультуры на иудейский мир. «Евангелие в своем универсализме обращено к личности, а талмуд обращен к этносу как самостоятельному субъекту и высшей ценности» (Арх. Рафаил (Карелин), 2001, с. 17). Новый Завет, как и Ветхий, означает договор между Богом и человеком, но он предполагает собой «установление такого взаимоотношения, по которому человек, искупленный от первородного греха и его последствий добровольной крестной смертью Иисуса Христа, вступил в совершенно иной фазис развития и, перейдя из рабского подзаконного состояния в свободное состояние сыновства и благодати, получил новые силы к достижению поставленного ему идеала нравственного совершенства» (Христианство, 1995, с. 225). Различна и временная динамика дискурсов. Концепт веры в Ветхом Завете существует как бы во времени и пространстве будущего; уверенность в наступлении этого будущего даёт верующему возможность не спешить, не совершать нужное действие в нужное время, поскольку «человек не может постигнуть дел, которые Бог делает от начала до конца» (Еккл. 3, 11). Время в евангельских текстах как бы сжато: верующий должен всегда помнить о том, что необходимо спешить, поэтому вся его жизнь оказывается наполненной действием, культурной динамикой: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам» (Мат. 6, 7). Так временная сжатость Нового Завета требует от верующего активного культурного действия. Смысл этого культурного действия определяется идеей земной миссии Иисуса, который требует от верующих в Него активного сотворчества, диалога. Этим объясняется особая требовательность к вере учеников. Апостолы силой своей веры в Иисуса должны принести благую весть о нём другим людям (см. Лк. 22, 81 82 32). Все эти изменения и определяют динамику развития, «органический рост» концепта веры. Весь дискурс Евангелий пронизан одной главной мыслью люди должны поверить Иисусу как посланнику Бога. Христос у Иоанна ясно представляет, что та картина мира, которая открыта Ему и ученикам, принципиально отличается от общепринятой, обыденной. Не каждый может «вместить» Его слово (Ин. 8, 37; 16, 12), но и не каждое слово способно «вместить» Его, Христову, картину мира. И н этом одна из проблем, стоящих перед Иисусом, причем проблема чисто семиотическая: явившийся в мир, чтобы нести ему истину (означаемое), он не способен найти слово (означающее), этой истине адекватное. Такого слова прямого, полновесного в языке людей нет. Именно об этом пишет Дм. Мережковкий в «Иисусе неизвестном»: «Знает помнит все, что было и будет, но людям не может сказать; мучается мукой вечной немоты, несообщимости» (Мережковский, 1997, с. 6). И в Евангелии от Матфея Христос показывает, что отлично понимает логику неразрешимого конфликта, который существует между тем произведением, которое Он хочет создать, и наличными средствами его вербализации. То, что открыто Ему и ученикам, непосвященным может быть явлено и объявлено только в притче, суггестивном, опосредованном способе коммуникации: «И приступивши ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им?». «Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано» (Матф. 13, 10 11). Единственное, что оставил Иисус в Евангелиях, так это семиотические параметры того «слова», которое не «вмещается» в семя Авраамово» (Ин. 8, 37). Если проследить библейское исследование веры с самого начала, то можно наблюдать, что культурный разрыв между Богом и человеком, впервые произошедший в Грехопадении Адама, постоянно увеличивается. Смысл веры в том, чтобы заполнить этот разрыв, но он все же всегда присутствует. Явление Христа направлено на восстановление лингвокультурной связи между Богом и |