|
нее, поэтому провозглашать чудеса прошлого, в особенности Исхода как действие самого Бога невидимого, значило для Израиля исповедовать веру, которая передавалась из поколения в поколение: Вспомните о делах отцов наших, которые они совершили во времена свои, и вы приобретете великую славу и вечное имя ( Гам же). Но Израиль во всей своей совокупности, не внял призыву пророков относительно веры (Иер. 29, 19), следовательно, был односторонне нарушен Завет-Союз. Причин этому две: а) существование лжепророков и неумение отличить ложных пророков от истинных (Иер. 28, 15, 29, 31); б) сама вера с ее парадоксальными перспективами и прагматическими требованиями. Таким образом, вера стала для потомков грядущей реальностью, которая будет дарована Богом Израилю. Придет день, когда Бог обнажит сердца (Иер. 32, 29), которые от ожесточения смогут перейти к вере (Ис. 6, 9). Он вложит в них знание и послушание (Иез. 36, 27). Если проследить библейское исследование веры с самого начала, то можно наблюдать, что культурный разрыв между Богом и человеком, впервые произошедший в грехопадении Адама, постоянно увеличивается. Смысл веры в том, чтобы заполнить этот разрыв, но он все же всегда присутствует. Явление Христа направлено на восстановление связи между Богом и человеком, но с уходом Христа ответственность за поддержание веры возлагается на людей, которые всегда могут.отступить от своей культурной задачи. С другой стороны, необходимость трансляции веры и благой вести от человека к человеку постепенно делает неизбежным формулирование принципов веры в виде конкретных предложений. Это происходит уже в истории христианской*• церкви, которая тем самым демонстрирует двойственность своего земного существования: культурные задачи обращения неверующих и установления различия между верующим и неверующим: Они отломились неверием, а ты держишься верою (Рим. 11, 20). Поэтому концепт веры в новозаветном дискурсе существует как бы в двух временных планах: время присутствия Христа, и время после его вознесения. г 135 |
Концеrrryальное поле верить /веровать включает в себя следующий синонимический ряд: уповать, чаять, ожидать, слушать («Слушать Ягве», значит, в основном «верить Ему» (Втор. 9, 23), видеть (невидимое), обладать видением, возревновать ревностью, исполнить слово, сохранить заповедь. Лексема видеть включает две ядерные семы: 1) предпосылка веры, то, что приводит человека к вере видеть дела Его и верить (Исх. 14, 31; Г1с. 39, 4 и т.д.), видеть Самого Господа (богоизбранному народу Он «дал видеть Себя» (Чип. 14, 14); на просьбу Моисея «показать славу» Господа Он отвечает: «Я покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду... ты увидишь Меня сзади, а лицо мое не будет видимо тебе» (Исх. 33, 22). 2) Следствие веры увидеть Бога можно внутренним духовным зрением вследствие усилий человека на пути веры и благодати Божией. В первом случае глагол видеть имеет буквальное значение «воспринимать зрением», во втором переносное «уразуметь, кто Он» (Пс. 45, 9), но оба значения включают семантический компонент присутствие. Вера в дискурсе Ветхого Завета это, с одной стороны, статическое состояние (как мы отмечали выше, состояние неверия не было свойственно народу Израиля), с другой динамическое, где степень веры зависит от усилий человека: вера может оскудеть (3 Езд. 5:1), от нее можно отступиться, ей можно изменить (3 Мак. 1,3) вера может процветать, укрепиться, веру можно хранить как сокровище. Но Израиль во всей своей совокупности, не внял призыву пророков относительно веры (Иер. 29, 19), следовательно, был односторонне нарушен Завет Союз. Причин этому две: а) существование лжепророков и неумение отличить ложных пророков от истинных (Иер. 28, 15, 29, 31); б) сама вера с ее парадоксальными перспективами и прагматическими требованиями. Таким образом, вера стала для потомков грядущей реальностью, которая будет дарована Богом Израилю. Придет день, когда Бог обнажит сердца (Иер. 32, 29), 77 82 32). Все эти изменения и определяют динамику развития, «органический рост» концепта веры. Весь дискурс Евангелий пронизан одной главной мыслью люди должны поверить Иисусу как посланнику Бога. Христос у Иоанна ясно представляет, что та картина мира, которая открыта Ему и ученикам, принципиально отличается от общепринятой, обыденной. Не каждый может «вместить» Его слово (Ин. 8, 37; 16, 12), но и не каждое слово способно «вместить» Его, Христову, картину мира. И н этом одна из проблем, стоящих перед Иисусом, причем проблема чисто семиотическая: явившийся в мир, чтобы нести ему истину (означаемое), он не способен найти слово (означающее), этой истине адекватное. Такого слова прямого, полновесного в языке людей нет. Именно об этом пишет Дм. Мережковкий в «Иисусе неизвестном»: «Знает помнит все, что было и будет, но людям не может сказать; мучается мукой вечной немоты, несообщимости» (Мережковский, 1997, с. 6). И в Евангелии от Матфея Христос показывает, что отлично понимает логику неразрешимого конфликта, который существует между тем произведением, которое Он хочет создать, и наличными средствами его вербализации. То, что открыто Ему и ученикам, непосвященным может быть явлено и объявлено только в притче, суггестивном, опосредованном способе коммуникации: «И приступивши ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им?». «Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано» (Матф. 13, 10 11). Единственное, что оставил Иисус в Евангелиях, так это семиотические параметры того «слова», которое не «вмещается» в семя Авраамово» (Ин. 8, 37). Если проследить библейское исследование веры с самого начала, то можно наблюдать, что культурный разрыв между Богом и человеком, впервые произошедший в Грехопадении Адама, постоянно увеличивается. Смысл веры в том, чтобы заполнить этот разрыв, но он все же всегда присутствует. Явление Христа направлено на восстановление лингвокультурной связи между Богом и 83 человеком, но с уходом Христа ответственность за поддержание веры возлагается на людей, которые всегда могут отступить от своей культурной задачи. С другой стороны, необходимость трансляции веры и благой вести от человека к человеку постепенно делает неизбежным формулирование принципов веры в виде конкретных предложений. Это происходит уже в истории христианской церкви, которая тем самым демонстрирует двойственность своего земного существования: культурные задачи обращения неверующих и установления различия между верующим и неверующим («Они отломились неверием, а ты держишься верою» (Рим. 11, 20). Поэтому концепт веры в новозаветном дискурсе существует как бы в двух временных планах: время присутствия Христа, и время после его вознесения. Ядерными значениями концепта вера в Евангелиях являются доверие, верность, надежда и любовь, характеризующие веру как внутреннее состояние субъекта. Вера как доверие включает следующие семантические компоненты: доверенность, почтение, послушание, повиновение, любовь, смирение, кротость, покаяние, покорность: «ваша покорность вере известна» (Рим. 16, 19); В Евангелии (как и в Ветхом Завете), вопрос, который ставит Христос в области веры, это именно вопрос о том, как ты относишься ко Мне, не к Моим обетованиям, а ко Мне лично (Митр. Сурожский, 2000, с.75). Так Христос перед исцелением слепых спрашивает их: «Веруете ли, что Я могу это сделать?» (Мф. 9:29). Этот вопрос Господь задает потому, что хочет показать, что все зависит от веры и веры лично в Него, т.е. веры как доверия. В евангельских притчах о вере присутствует и совершенно новый по сравнению с ветхозаветным дискурсом аспект: семантика концепта веры здесь усилена, более определённа, нежели этническое, врождённое ощущение доверия к присутствию Бога: «Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь: и |