Проверяемый текст
Казнина Елена Борисовна. Концепт вера в диалогическом христианском дискурсе (Диссертация 2004)
[стр. 60]

Понимание веры как особого высшего знания обосновывается следующими характеристиками концепта: 1) «основание веры сила Божия» [Флоренский 1914: 61], т.е.
вера получает свои принципы не от рассудка, а непосредственно от Бога, через откровение внешнее (предание) и внутреннее (мистический опыт, мистическая интуиция); 2) в религиозном концепте ВЕРА обнаруживается полное совпадение познаваемого и познающего, когда «субъект знания и объект знания суть едино» [Булгаков 1994:
37]; 3) соединение это не внешнее и относительное, а внутреннее, абсолютное, «когда мы соединяемся с познаваемым в собственном существе» [Соловьев 1994: 121].
В семантической структуре веры как особого высшего вида знания концептообразующим является значение мистическое знание.
Это находит выражение в следующих контекстах: «мистика общение с Богом» [Бердяев 1994:
159]; «она есть учение о путях обожения» [Там же: 160]; «мистика есть духовный путь восхождения к Богу» [Там же: 169]; «вульгарная мистика может развиться в чистую» [Карсавин 1994: 10], где под «чистой» мистикой понимается духовное познание; «богословие и мистика отнюдь не противополагаются» [Лосский 1991: 8].
Слово мистика калька с древнегреческого языка, которое в переводе означает «таинственный».
В силу сложившегося словоупотребления, в данные термины стал вкладываться различный смысл.
В святоотеческом дискурсе, как правило, использовался термин «таинственный» в различных словосочетаниях: «православное тайнозрение», «таинственное созерцание», «таинство Богословия» и др.
Русская религиозные философы, старающиеся следовать восточнохристианской традиции, на деле искажали ее, заимствуя западное словоупотребление.
«Стал подвергаться искажению сам этот опыт, ему отчасти
стал придаваться пантеистический, рационалистический характер» [Нижников 2001: 51].
Это очень хорошо видно в следующем контексте: «Восточное предание не проводило резкого разграничения между мистикой и богословием, между » личным опытом познания Божественных тайн и догматами,
60
[стр. 204]

Понимание веры, как особого высшего знания, обосновывается следующими характеристиками концепта: 1) «основание веры сила Божия» (Флоренский, 1914, с.
61), т.е.
вера получает свои принципы не от рассудка, а непосредственно от Бога, через откровение внешнее (предание) и внутреннее (мистический опыт, мистическая интуиция); 2) в религиозном концепте вера обнаруживается полное совпадение познаваемого и познающего, когда «субъект знания и объект знания суть едино» (Булгаков, 1994,
с.
37); 3) соединение это не внешнее и относительное, а внутреннее, абсолютное, «когда мы соединяемся с познаваемым в собственном существе» (Соловьев, 1994,
с.
121).
В семантической структуре веры как особого высшего вида знания концептообразующим является значение мистическое знание.
Это находит выражение в следующих контекстах: «мистика общение с Богом» (Бердяев, 1994,
с.
159); «она есть учение о путях обожения» (Там же,
с.
160); «мистика есть духовный путь восхождения к Богу» (Там же,
с.
169); «вульгарная мистика может развиться в чистую» (Карсавин, 1994,
с.
10), где под «чистой» мистикой понимается духовное познание; «богословие и мистика отнюдь не противополагаются (Лосский, 1991,
с.
8).
П.Минин отмечает, необходимость разграничения «христианских мистиков» и «мистиков нехристианских», в связи с чем встает вопрос о необходимости замены термина «мистический» (Минин, 1991, с.
45).
Слово мистика калька с древнегреческого языка, которое в переводе означает «таинственный».
В силу сложившегося словоупотребления, в данные термины стал вкладываться различный смысл.
В святоотеческом дискурсе, как правило, использовался термин «таинственный» в различных словосочетаниях: «православное тайнозрение», «таинственное созерцание», «таинство Богословия» и др.
Русская религиозные философы, старающиеся следовать восточнохристианской традиции, на деле искажали ее, заимствуя западное словоупотребление.
«Стал подвергаться искажению сам этот опыт, ему отчасти
204

[стр.,205]

205 стал придаваться пантеистический, рационалистический характер» (Нижников, 2001, с.
51).
Это очень хорошо видно в следующем контексте: «Восточное предание не проводило резкого разграничения между мистикой и богословием, между личным опытом познания Божественных тайн и догматами,
утвержденными Церковью.
Богословие и мистика отнюдь не противополагаются:
если мистический опыт есть личностное проявление общей веры, то богословие есть общее выражение того, что опытно может быть познано каждым (Лосский, 1991, с.
8).
Иначе говоря, «между мистическим опытом человека и догматической установкой такое же различие, как, в частности, между «актом веры» и «содержанием веры» (Степанов, 1997, с.
274).
Вера как высший вид знания характеризуется следующими семантическими компонентами: высшая разумность, путь знания без доказательств, вера вне закона причинности и его убедительности, вера свободна от ига рассудочности, вера есть hiatus в логике, безумное сальто — мортале: «будь безумным, чтобы стать мудрым» (1 Кор.
3, 18), вера одушевляется надеждой стать знанием, найти для себя достаточные основания, религиозное знание (Булгаков, 1994, с.
32, 38, 42); вера та духовная деятельность, в которой и посредством которой дается ведение Столпа Истины (Флоренский, 1914, с.
395).
В этой связи важны рассуждения П.
Флоренского, который выделяет два типа разума: 1) чистый рассудок, формальнологическое мышление и 2) разум подвижника, «благодатный разум, очищенный молитвой и подвигом», «верующее сознание» (Флоренский, 1914, с.
499).
Важнейшей семантической характеристикой веры является свобода, что находит выражение в следующих контекстах: «в вере есть свобода, но вовсе нет произвола»; «вера есть функция человеческой свободы, она не принуждает нас, как принуждают законы природы»; «вера есть функция не какой-либо отдельной стороны духа, но всей человеческой личности в ее цельности, в нераздельной совокупности всех сил духа»; «Бог стучит в дверь человеческого

[Back]