|
гу, в которой обязывался соблюдать истину и справедливо рассматривать дело. Основой мсдиаторского судопроизводства являлись нормы адата. Судебное разбирательство было устным и протекало медленно, поскольку медиаторы подробно рассматривали каждое дело. В дореформенное время медиаторский процесс включал четыре этапа: вначале слушалась жалоба истца, затем оправдание ответчика, после чего выступали свидетели и, наконец, выносился приговор206. Приговор считался действительным, если были согласны более половины судей267. По свидетельству А.М. Ладыженского не изменились эти правила и в пореформенный период. Как и прежде, решение медиаторов выносилось большинством голосов268. Как свидетельствуют записи горских адатов первой половины XIX в., если участники конфликта не были довольны решением судей, они могли выбрать новых судей и провести вторичное заседание с новым составом суда. Это был своего рода апелляционный суд. Если же их не устраивало решение и второго суда, то третий состав не выбирался269. Дореформенные адатные суды различали два основных вида исков: прямые (с доказательствами) и по подозрению. Как указывал А.М. Ладыженский, «число лиц, на которых можно было выказать подозрение в совершении ими преступления, было строго ограничено. Так, например, в Темир-Хан Шуринском округе в воровстве можно было подозревать не более трех чел.; в некоторых местностях Мало-кабардинского округа можно было обвинять в убийстве или грабеже до семи чел.»270. Большую роль отводилось доказательствам; ими считались собственное признание обвиняемого; вещественные доказательства; показания свидетелей, данные под присягой. Ответчик мог очиститься соприсягой своих родственников и односельчан. А.М. Ладыженский писал, что «существование в древнем кабардинском праве ограниченного числа судебных доказательств 266Леонтович, Ф.И. Адаты кавказских горцев... Выпуск I. С. 124. 267Леонтович, Ф.И. Там же. Ладыженский. А .М Адаггы горцев Северного Кавказа. С. 211. ^ Леонтович. Ф.И. Адаты кавказских горцев... Выпуск]. С. 123. 270Ладыженский, А.М. Адаты горцев Северного Кавказа. С. 109. 103 |
66 Я уже писала о том, что в пореформенной адыгской общине большие семьи, включавшие родных братьев, начали распадаться на малые. Взрослые сыновья отделялись от родителей и создавали собственные хозяйства. Во второй половине ХIХ в. адыгский медиаторский суд начал рассматривать конфликты, происходившие между близкими родственниками, например, родными братьями или между ними, с одной стороны, и родителями, с другой, проживавшими раздельно и имевшими отдельные хозяйства 404 . Этот же процесс наблюдал в пореформенной чеченской и ингушской общинах А.А.Плиев. Он указывал, что ‘‘преступления, совершенные внутри двора, разбирались тем, кто стоял во главе этого домохозяйства, когда жертвой преступления оказывались члены других дворов, то такие случаи разбирались стариками этих враждующих дворов‘‘ 405 . То же самое было и в осетинской общине. Осетинский третейский суд рассматривал только конфликты, происшедшие между членами разных фамилий. Дела внутри фамилий решались старейшинами фамилии или семей миролюбиво, с помощью компенсации, без привлечения посторонних лиц 406 . О с н о в ы с у д е б н о г о п р о ц е с с а. У адыгов не было определенного места для проведения судебного заседания медиаторов. В каждом конкретном случае назначалось новое место, но обычно заседание проходило на окраине селения, которая по традиции считалось местом встреч почетных стариков. Поскольку многие из них и становились медиаторами, то, очевидно, они и выбирали место для судебного заседания 407 . То же самое было и у осетин, которые проводили судебный процесс на ныхасе, месте, где собирались старики для обсуждения дел. А.М.Ладыженский считал, что обычно местом медиаторского заседания являлась площадь 408 . У многих кавказских народов для судебных процессов выбирались кладбища или места, связанные с культом предков: у осетин дзуари, т.е. капища фамильных святых, у грузин жертвенники, расположенные около могильных курганов и т.д. 409 Как отмечал Н.Ф.Дубровин, судьи садились двумя отдельными группами на некотором расстоянии друг от друга так, чтобы не было слышно разговора. За ними располагались враждующие стороны. Были особого рода судебные лица, называемые Н.Ф.Дубровиным тлукуо, т.е. адвокаты, которые должны были ходить от одного участника конфликта и его родственников к другому 410 . Медиаторский процесс был открытым: любой житель селения мог присутствовать на нем. Он начинался с того, что каждый медиатор давал присягу, в которой обязывался соблюдать истину и справедливо рассматривать дело 411 . Основой медиаторского судопроизводства являлись нормы адата. Медиаторское судебное разбирательство протекало медленно, поскольку медиаторы подробно рассматривали каждое дело. У адыгов существовало понятие о ‘‘необходимой обороне‘‘. Так, при разборе дел, связанных с причинением физического ущерба, судьи выясняли, не являлось ли совершенное ранение или убийство формой защиты. Если они убеждались в том, что таковое было необходимой самозащитой, то виновного оправдывали 412 . Судебное разбирательство было устным. Согласно адатам западных адыгов первой половины ХIХ в., медиаторский процесс включал четыре этапа: вначале слушалась жалоба истца, затем оправдание ответчика, после чего выступали свидетели и, наконец, выносился приговор 413 . Приговор считался действительным, если были согласны более половины судей 414 . В пореформенное время эти правила не изменились. Как и прежде, решение медиаторов выносилось большинством голосов 415 . В адыгском судебном процессе не применялось правило о наказуемости предварительной преступной деятельности, т.е. обнаружения умысла покушения. Медиаторский суд рассматривал только уже причиненный физический или материальный ущерб. На это указывал и А.М.Ладыженский: ‘‘Рассматривая как преступные только те действия, которые повлекли за собой реальный вред, примитивное право горцев редко считало наказуемым угрозы, приготовление и покушение‘‘ 416 . Как свидетельствуют записи западноадыгских адатов первой половины ХIХ в., если участники конфликта не были довольны решением судей, они могли выбрать новых судей и провести 67 вторичное заседание с новым составом суда. Это был своего рода апелляционный суд. Если же их не устраивало решение и второго суда, то третий состав не выбирался 417 . В пореформенное время эти правила также не изменились. А.М.Ладыженский отмечал, что если конфликт касался каких-либо очень важных вопросов или если спорящие оставались недовольны решением суда, они могли апеллировать к суду какоголибо из уважаемых соседних селений 418 . В и д ы д о к а з а т е л ь с т в. Пореформенные адатные суды по-прежнему различали два основных вида исков: прямые (с доказательствами) и по подозрению. Как указывал А.М.Ладыженский, ‘‘число лиц, на которых можно было выказать подозрение в совершении ими преступления, было строго ограничено. Так, например, в Темир-Хан Шуринском округе в воровстве можно было подозревать не более трех чел.; в некоторых местностях Малокабардинского округа можно было обвинять в убийстве или грабеже до семи чел.‘‘. Доказательствами считались собственное признание обвиняемого; вещественные доказательства; показания свидетелей, данные под присягой. Ответчик мог очиститься соприсягой своих родственников и односельчан. А.М. Ладыженский писал, что ‘‘существование в древнем кабардинском праве ограниченного числа судебных доказательств объяснялось бытовыми условиями отсутствием письменности, обращением к суду только по желанию жалобщика с представлением доказательств отсутствия предварительного следствия‘‘ 419 . Институт клятв бытовал у адыгов с давних времен. Его форма претерпела существенные изменения. В прежнее доисламское время адыгская клятва произносилась с использованием амулетов, посоха, вырубленного в священной роще. Присяга, называемая зэпэбаш, предполагала операции с посохом, палкой или ружьем и состояла в том, что два человека, взявшись за концы палки, посоха или ружья, образовывали своего рода арку, под которой проходили присягающие, произнося клятву. Адыги клялись "могилами отцов и матерей", " закланием овцы и прикосновением к окровавленному кинжалу" и т.д. Доисламские присяги сопровождали и различные ритуальные действа, приуроченные к тем или иным значительным событиям. Интересную форму древней присяги описал Б.Х.Бгажноков: "Одной из самых значительных присяжных клятв признавалась в прошлом клятва, данная перед Татартупским минаретом, стоящим на берегу Терека, на границе между Кабардой и Осетией... Процедура этой древней, в настоящее время уже почти забытой клятвы была относительно проста: после соответствующего словесного заверения каждая из сторон переламывала надвое стрелу" 420 . С принятием ислама присяга стала осуществляться на Коране. Л.Я.Люлье дал ее описание: присягающий почтительно подходил, дотрагивался рукой до священной книги и говорил: "Я клянусь этою книгою слова Божия...", заканчивая клятву, он подносил Коран к губам 421 . Как отмечал В.О. Бобровников, существовало два вида мусульманских присяг: именем Аллаха и так называемая кебинная присяга (кебин талак, хатун талак), когда в случае лжесвидетельства женатый разводился с женой, а холостой закладывал свой участок (мульк) как вакф сельской мечети 422 . Институт клятв использовался у адыгов для самых разнообразных целей, в том числе и в медиаторском судебном процессе. Клятвы были действенным механизмом в адыгском судопроизводстве, поскольку, как отмечал Л.Я.Люлье, адыги после присяги на Коране редко давали ложные показания. "Каждый адыг заботился о сохранении чести и достоинства своего рода. Человек, солгавший во время присяги, подвергался всеобщему осуждению". Человека, солгавшего на присяге, адыги называли таапсе 423 . А.М.Ладыженский подчеркивал, что ‘‘если принять во внимание тогдашнюю религиозность горцев, если учесть, что они были глубоко убеждены, что за лжеприсягу им придется принести на том свете более жестокое наказание, чем всякая земная кара, то станет ясным значение присяги, как бесспорного доказательства‘‘. Клятвопреступников можно было и не наказывать, так как они считались уже наказанными сами фактором лжеприсяги. Уличенные в ложной присяге теряли всякое общественное уважение 424 . |