|
лял» этим правом, то его называли лжеприсяжником, даже если его ни разу не уличили в обмане. Часто осетины предпочитали становиться даже кровниками, уплачивали охотно за мнимую кровь или со стоическим самопожертвованием сами делались невинными жертвами кровной мести, оставаясь верными все-таки своему зароку «не присягать ни за что и никогда». У осетин бытовал и обычай открытия воров путем присяги. Потерпевший заявлял на сходе, что вором должен был быть один из жителей какого-то села. Тогда все жители этого селения принимали присягу. Так, по свидетельству Н.М. Агишева и В.Д. Бушена, суд оправдал обвиняемых в краже на основании присяги, принятой целым селением, к которому принадлежали подозреваемые257. Иногда присягу принимала только старшие фамилий288. По существовавшему правилу общинник не мог быть поручителем одновременно на двух судебных процессах. Число присяжных зависело от важности иска, степени причиненного ущерба, а также от наличия явных улик. Чем меньше улик было в распоряжении судей, тем больше присяжных приглашали на заседание суда. Таких свидетелей мог привести и потерпевший. В этом случае присяжные поручители присягали в том, что они верят в виновность обвиняемого. Очистительная присяга проходила в присутствии почетных общинников. Если в этом была необходимость, присяжным давали время до 15 дней для того, чтобы они могли установить невиновность обвнняе289 мого . Вообще, институт клятв бытовал у северо-кавказских народов с давних времен. Его форма претерпела существенные изменения. В прежнее доисламское время клятва произносилась с использованием амулетов, посоха, вырубленного в священной роще, горцы клялись «могилами отцов и матерей», «закланием овцы и прикосновением к окровавленному кинжалу» и т.д. 109 Агишев, U.M., Пушен, В.Д., Рейнке, U.M. Материалы по обозрению горских словесных судов Кубанской области о1911 г.-С . 115-116. Цит. по. Кабин, И.Л. Правовая культура адыгов (история и современность). С. S9; см. также: Магометов, А.Х. Общественный строй и быт осетин / А.Х. Магометов. Орджоникидзе, 1974. С. 225. т См.: Бабич, И.Л. Там же. |
67 вторичное заседание с новым составом суда. Это был своего рода апелляционный суд. Если же их не устраивало решение и второго суда, то третий состав не выбирался 417 . В пореформенное время эти правила также не изменились. А.М.Ладыженский отмечал, что если конфликт касался каких-либо очень важных вопросов или если спорящие оставались недовольны решением суда, они могли апеллировать к суду какоголибо из уважаемых соседних селений 418 . В и д ы д о к а з а т е л ь с т в. Пореформенные адатные суды по-прежнему различали два основных вида исков: прямые (с доказательствами) и по подозрению. Как указывал А.М.Ладыженский, ‘‘число лиц, на которых можно было выказать подозрение в совершении ими преступления, было строго ограничено. Так, например, в Темир-Хан Шуринском округе в воровстве можно было подозревать не более трех чел.; в некоторых местностях Малокабардинского округа можно было обвинять в убийстве или грабеже до семи чел.‘‘. Доказательствами считались собственное признание обвиняемого; вещественные доказательства; показания свидетелей, данные под присягой. Ответчик мог очиститься соприсягой своих родственников и односельчан. А.М. Ладыженский писал, что ‘‘существование в древнем кабардинском праве ограниченного числа судебных доказательств объяснялось бытовыми условиями отсутствием письменности, обращением к суду только по желанию жалобщика с представлением доказательств отсутствия предварительного следствия‘‘ 419 . Институт клятв бытовал у адыгов с давних времен. Его форма претерпела существенные изменения. В прежнее доисламское время адыгская клятва произносилась с использованием амулетов, посоха, вырубленного в священной роще. Присяга, называемая зэпэбаш, предполагала операции с посохом, палкой или ружьем и состояла в том, что два человека, взявшись за концы палки, посоха или ружья, образовывали своего рода арку, под которой проходили присягающие, произнося клятву. Адыги клялись "могилами отцов и матерей", " закланием овцы и прикосновением к окровавленному кинжалу" и т.д. Доисламские присяги сопровождали и различные ритуальные действа, приуроченные к тем или иным значительным событиям. Интересную форму древней присяги описал Б.Х.Бгажноков: "Одной из самых значительных присяжных клятв признавалась в прошлом клятва, данная перед Татартупским минаретом, стоящим на берегу Терека, на границе между Кабардой и Осетией... Процедура этой древней, в настоящее время уже почти забытой клятвы была относительно проста: после соответствующего словесного заверения каждая из сторон переламывала надвое стрелу" 420 . С принятием ислама присяга стала осуществляться на Коране. Л.Я.Люлье дал ее описание: присягающий почтительно подходил, дотрагивался рукой до священной книги и говорил: "Я клянусь этою книгою слова Божия...", заканчивая клятву, он подносил Коран к губам 421 . Как отмечал В.О. Бобровников, существовало два вида мусульманских присяг: именем Аллаха и так называемая кебинная присяга (кебин талак, хатун талак), когда в случае лжесвидетельства женатый разводился с женой, а холостой закладывал свой участок (мульк) как вакф сельской мечети 422 . Институт клятв использовался у адыгов для самых разнообразных целей, в том числе и в медиаторском судебном процессе. Клятвы были действенным механизмом в адыгском судопроизводстве, поскольку, как отмечал Л.Я.Люлье, адыги после присяги на Коране редко давали ложные показания. "Каждый адыг заботился о сохранении чести и достоинства своего рода. Человек, солгавший во время присяги, подвергался всеобщему осуждению". Человека, солгавшего на присяге, адыги называли таапсе 423 . А.М.Ладыженский подчеркивал, что ‘‘если принять во внимание тогдашнюю религиозность горцев, если учесть, что они были глубоко убеждены, что за лжеприсягу им придется принести на том свете более жестокое наказание, чем всякая земная кара, то станет ясным значение присяги, как бесспорного доказательства‘‘. Клятвопреступников можно было и не наказывать, так как они считались уже наказанными сами фактором лжеприсяги. Уличенные в ложной присяге теряли всякое общественное уважение 424 . 68 Как указывалось выше, перед судебным заседанием присягу принимал каждый судья медиаторского суда 425 . Это норма адата зафиксирована в записях адатов западных адыгов первой половины ХIХ в. 426 Наряду с ними давали присягу и участники рассматриваемого конфликта. Они обязывались, во-первых, как сказано в одном архивном деле, ‘‘забыть всякое чувство неприязни‘‘ друг к другу, не враждовать друг с другом в будущем, и, во-вторых, подчиниться тому решению, которое могли принять медиаторы 427 . Эта норма также была зафиксирована в записях адатов западных адыгов первой половины ХIХ в. Причем если одна из конфликтующих сторон отказывалась присягать в том, что она соглашалась на решение, которые принимали медиаторы, то судьи все равно имели право рассматривать данное дело 428 . В тех случаях, когда это было необходимо, на заседания суда приглашались присяжные поручители. В русских источниках они назывались атаулами, в кабардинских тхьэрыIуэщыхьэт 429 . Перед тем как свидетельствовать в пользу своего подзащитного, они также произносили клятву на Коране, а затем присягали в невиновности обвиняемого. Такие присяги, называемые Хан-Гиреем очистительными, использовались для определения виновности подозреваемого в воровстве 430 . Присяжными поручителями могли быть почетные общинники, соседи и в редких случаях родственники обвиняемого, которые пользовались уважением в своей общине и не имели враждебных отношений ни с одной из сторон рассматриваемого конфликта. Подобная традиция была и у осетин. Присягу принимал сам подозреваемый, а также родственники ответчика, так называемые соприяжники. Присягающий приходил в святилище (дзуары) и произносил следующие слова: ‘‘Если тот, за кого я принимаю присягу, не прав, будет на мне‘‘. Иногда присяга приносилась на могиле убитого. У осетин бытовал и обычай открытия воров путем присяги. Потерпевший заявлял на сходе, что вором должен был быть один из жителей какого-то села. Тогда все жители этого селения принимали присягу. Иногда присягу принимали только старшие фамилий 431 . По существовавшему у адыгов правилу общинник не мог быть поручителем одновременно на двух судебных процессах 432 . Число присяжных зависело от важности иска, степени причиненного ущерба, а также от наличия явных улик. Чем меньше улик было в распоряжении судей, тем больше присяжных приглашали на заседание суда. Таких свидетелей мог привести и потерпевший. В этом случае присяжные поручители присягали в том, что они верят в виновность обвиняемого. Очистительная присяга проходила в присутствии почетных общинников. Если в этом была необходимость, присяжным давали время до 15 дней для того, чтобы они могли установить невиновность обвиняемого 433 . Институт очистительной присяги, как свидетельствуют архивные источники, широко практиковался в адыгской и осетинской общинах, особенно при рассмотрении уголовных дел, и в более ранние периоды, в ХVII начале ХIХ в. 434 М.У.Дзидзоев указывал, что случаев лжесвидетельства в третейском суде у осетин не было, так как ‘‘сильно развитая у осетин вера в загробную жизнь полностью исключала в их сознании возможность лжи и неправды, ибо они твердо были убеждены в неотвратимости суровой ответственности за это на том свете‘‘ 435 . Интересно замечание Х.М.Думанова, касающееся изменения функций института очистительной присяги в ХVIII ХIХ вв. Если в ХVIII в. свидетель с помощью присяги подтверждал то, что обвиняемый говорит правду, то во второй половине ХIХ в. присяжные уже доказывали невинность обвиняемого 436 . Суд также использовал ту информацию, которую предоставляли любые свидетели. А.М.Ладыженский указывал, что ‘‘родовой быт и родовая круговая порука наряду с родовыми возмездием очень мешали прибегать к свидетельским показаниям. Вполне понимая, что за всякие заявления против подсудимого, или ответчика будет мстить весь его род, горец часто не решался объявить на суде то, что он знал. Всякий, кто жил в аулах, знает, с какой неохотой горцы идут свидетельствовать в суд. Легко соглашаются быть свидетелями главным образом враги обвиняемого (или ответчика)‘‘ 437 . |