|
требовалось соблюдение определенных условий: обязательное согласие всех родственников-мужчнн и матери убитого. По мнению Л.М. Ладыженского, появление системы композиций соответствовало переходу от господства союзов мира к государственности. Всякое преступление могло быть выкуплено уплатою определенной пени. Первоначально выкуп, подчеркивал А.М. Ладыженский, возник не из идеи получения эквивалента за причиненное зло, не из мысли о возмещетши убытков, а из желания мстить. Не имея возможности направить свою месть против личности преступника, мститель захватывал его имущество. Вначале композиции выплачивались всем родом сообща в полной мере. Позже начали перекладываться на семью виновного, тогда как остальные сородичи вносили только известные доли: чем более дальнее родство, тем доли композиции уменьшались87. В качестве наказания применялось и изгнание, когда род изгонял преступника. Данный вид наказания был самым нежелательным для виновного, так как последний оказывался вне закона. Изгнание —аналог древнего остракизма. Оно являлось типичным видом наказания во многих областях Северйого Кавказа, что было связано фактически с круговой порукой членов рода, когда неправильное поведение одного члена общины ставило под угрозу жизнь всех, и применялось за различные преступления. Так, у карачаевцев изгнание применялось в том случае, если кто-либо опозорит девушку или замужнюю женщину и это станет известно в деревне. Тогда жители собираются у мечети, куда также приводят преступника. Старейшины судят его, вьтпося приговор изгнание. Если изгнанный возвращался, его могли убить. Изгнание применялось и к нерадивым сыновьям, которые даже после уговоров односельчан не меняли своего отношения к родителям. Часто убийца своего близкого родственника, изгнанный из аулов, становился абреком. Абрек это изгой, исключенный из семьи и рода, т.е. вышедший из родовой зависимости и потому лишившийся покровительства и 36 ” См.: Ладыженский, Л.М. Адаты горцев Северного Кавказа. С. 97-98. |
бытовые внутриродовые нормы становились классовыми нормами, основанными уже на внешней принудительной силе, то есть, нормами правовыми. По мнению А.М.Ладыженского, появление системы композиций соответствовало переходу от господства союзов мира к государственности. Всякое преступление могло быть выкуплено уплатою определенной пени. Первоначально выкуп, подчеркивал А.М.Ладыженский, возник не из идеи получения эквивалента за причиненное зло, не из мысли о возмещении убытков, а из желания мстить. Не имея возможности направить свою месть против личности преступника, мститель захватывал его имущество. Вначале композиции выплачивались всем родом сообща в полной мере. Позже начали перекладываться на семью виновного, тогда как остальные сородичи вносили только известные доли: чем более дальнее родство, тем доли композиции уменьшались. А.М.Ладыженский справедливо указывал, что в позднепервобытной общине, характерной для народов Северного Кавказа, гражданское право сливалось с уголовным, причем уголовные преступления часто влекли за собой чисто имущественную ответственность, а гражданские правонарушения уголовноправовую санкцию. Эту точку зрения в современном науке поддерживает Ю.И.Семенов, который отмечал, что разделение права на уголовное и гражданское характерно собственно для права классового общества(17). Ю.И.Семенов подчеркивает, что для позднепервобытной общины было характерно "понятие ущерба, который члены одной человеческой группы причиняют членам другой группы". "Это понятие тесно переплетается, хотя полностью и не совпадает, с понятием обиды". Причинение имущественного ущерба 18 равно как и физического ущерба имело одинаковый смысл нанесение ущерба личности и разрешались одними и теми же способами(18). По мнению А.М.Ладыженского, первоначально понятие вины у горцев Северного Кавказа заменялось понятием объективной ответственности за преступление. Отвечали члены рода убийцы, хотя бы они не были повинны. Иными словами, в течении долгого времени идея вины заменялась идеей причинения вреда без вины и даже идеей формально установленной ответственности, причем последнюю нес не только виновник, но и его родичи. А.М. Ладыженский выявил, что народы Северного Кавказа знали понятие преступления против жизни и телесной неприкосновенности, имущественного преступления, а также понятие преступления против чести. Он отмечал зарождение различения народами Северного Кавказа гражданско-правового требования вознаграждения за ущерб и уголовно-правового наказания. Тем не менее у народов Северного Кавказа уже появилась идея субъективной вины. Первое проявление этой идеи А.М.Ладыженский видел в том, что за случайное убийство месть обязательно заменялась выкупом. Особого рассмотрения, по мнению А.М.Ладыженского, заслуживает институт кровной мести. В предлагаемой монографии предпринята попытка выявить все этапы развития института кровной мести в северокавказских обществах, постепенной заменой ее выкупом вергельдом и зарождения публичноправового наказания. При образовании государственности в обществе еще долгое время сохраняются пережитки родовой организации вообще, и кровной мести, в частности. Со временем, как указывал А.М.Ладыженский, месть из до судебной становится судебной и после судебной, тем более, что на первых стадиях развития процессуального права осуществление приговора возлагалось на пострадавшего и его сородичей. В процессе превращения кровной мести в право обвинителя перед судом, как органом государственной власти А.М. Ладыженский выделяет четыре ступени: 1)кровная месть всех членов рода убитого направлена против всех сородичей убийцы, 2)кровная месть ограничивается ближайшими родственниками убитого и его ближайших родственников, 3)кровная месть заменяется выкупом и символическим мщением ( приставлением меча к груди убийцы), 4)трансформация кровной мести 19 в обязанность быть обвинителем в суде. Первая стадия была характерна для эпохи матриархата и патриархального родового строя. Вторая в период распада родов на задруги. Третья в период разложения первобытно общинного строя и последняя в период становления уже сформировавшегося государства, в котором были сильны пережитки родового быта. А.М.Ладыженский отмечал, что первоначально кровная месть возникала инстинктивно и элемент инстинктивности продолжался в ней тогда, когда появилось желание покрыть убытки и запугать врага. Кровная месть, по мнению А.М.Ладыженского, вытекала из указанной междуродовой борьбы и имела целью не столько получения эквивалента, сколько междуродовой террор. В кровной мести имеется стремление более сильных и богатых родов терроризировать и держать в подчинении роды более слабые и более бедные. Поэтому, как отмечал А.М.Ладыженский, кровная месть основывалась не на принципе товарного эквивалента, а на стремлении смыть обиду. В монографии прослеживается, как месть из родовой стала обязанностью перед соседями и односельчанами и тесно переплелась с общественным возмездием. Выкуп кровной мести являлся нормой, возникшей еще в позднеродовом обществе. Он стал производиться в присутствии и под контролем государственной власти (князя) и превратился в обычно оправдался, то нельзя было обвинять никого больше, хотя бы и открылись обстоятельства, уличающие кого-либо другого(79). В некоторых округах, как например, в Гунибском, можно было подозревать трех человек. Если двое из них оправдывались, то виновным считался третий. Когда кровная месть стала заменяться уплатой алыма, то была установлена целая шкала такс. Как отмечал А. Пост, "мало по малу развивающийся выкуп кровной мести и лишение мира ведет к замечательному явлению, а именно, к системе композиций, которая всюду на земном шаре соответствует переходу от господства союзов мира к государственности. Всякое преступление может быть выкуплено уплатою определенной пени. Так, 97 у реджангов на Суматре все наказания могут быть выкуплены деньгами. У мангышских трухменов все тяжбы прекращались наложением денежных пени, или вознаграждением скотом; ни телесных наказаний, ни смертных казней там не существовало. Калмыцкий Хан-Галдан весь основан на системе композиций; в сущности он заключает лишь пени"(80). За мужчину полагалось платить больше, чем за женщину, за представителя высших сословий больше, чем за представителя низших сословий. Между размером уплаты за обиду (выкупом кровной мести), размером калыма и размером выкупа в случае пленения было строгое соответствие. Чем знатнее был род, тем дороже надо было платить за обиду, нанесенную его члену, тем больших размеров достигал калым за невесту из этого рода и тем дороже брали за выкуп за освобождение племенного члена этого рода. При этом имелась в виду не только материальная выгода, но и престиж рода. Известен случай, когда осетины селения Тиб потребовали от сородичей крупного дигорского феодала Гетагоза Туганова 36 коров за освобождение его из плена, однако Туганов крайне обиделся, что за него просят такой маленький выкуп. "Во что бы вы оценили голову моего кавдасара?" с негодованием спрашивал он. "Мой кавдасар и то дороже оценивается, а я ведь алдар", и когда по его требованию выкупная плата с него была увеличена до 54 быков, он остался доволен. По Русской правде за кровь бояр платится 80 гривен, за смердов 40 гривен. Но в Московской Руси, где служебное положение ставилось часто значительно выше сословной принадлежности бывали случаи, когда за "бесчестие раба, находившегося на службе, взыскивался больший штраф, чем за бесчестие свободного крестьянина и даже чем за бесчестие черного городского человека. Так согласно Царского судебника за бесчестие крестьянина полагался один рубль штрафа, столько же как за бесчестие черного городского человека, или боярского человека молодшего (т.е. холопа последнего разряда), между тем за бесчестие боярского доброго человека (холопа высшего разряда), назначался штраф в пять рублей(81). Любопытна такса в собрании законов грузинского царя Вахтанга: статья 26 "на удовлетворение за кровь по убиении первейшего князя определяется 98 15300 руб., столько же за кровь епископа, а митрополита пятой частью менее того", статья 27 "за кровь среднего князя, который обыкновенно ниже первейшего -7680 руб. Столько же за кровь епископа и за родственников первейшего князя..., статья 323 "за кровь крестьянина -120 руб.»(82). Однако возвратимся к народам Северного Кавказа. Большую роль у кабардинцев при определении размера выкупа играло то, кто являлся убийцей мужчина или женщина, уздень или простой горец. Интересно, что разные члены рода, к которому принадлежал преступник, должны были отвечать не одинаково. Горцы начали различать степень вины и ответственности. За некоторые наиболее оскорбительные преступления считалось позором требовать выкуп, за них надо было мстить. Материальная компенсация всегда сопровождалась моральной компенсацией извинениями и унижениями. Обряд извинений был очень сложен и в разных местах далеко не одинаков. Обычно виновник шел на могилу убитого или во двор его с приношениями. К его груди приставлялось ружье или кинжал и спрашивали: не так ли властны над ним теперь родственники убитого, как был он властен над ним, когда совершал преступление. У некоторых народов, и отчасти у кабардинцев, выкуп мог носить и чисто символическое значение. Так, родственники убитого давали родственникам потерпевшего на время лучшую лошадь, которую они дарили затем князю, а последний, в свою очередь, возвращал ее собственнику. Тем не менее в большинстве случаев выплата была реальной. Порядок ее совершения описан рядом авторов. Канлы должен был до прощения не стричь волос и не бриться. Если преступницей была женщина, то вместо нее можно было мстить ее мужу, или отцу, или брату. За поранения и имущественные преступления мщение производилось менее настойчиво, выкупная такса была ниже, извинения не так унизительны. Расходы на лечение возлагались на виновника. Существовала особая такса за повреждение каждого члена. Первоначально выкуп, несомненно, возник не из идеи получения эквивалента за причиненное зло, не из мысли о возмещении убытков, а из желания мстить. Не имея возможности направить свою месть 99 против личности преступника, мститель захватывал его имущество. Еще в договоре Ольги с греками мы |