|
была быть продапа в рабство, если сама добровольно пошла на мезальянс, не сумев поддержать свое сословное достоинство. Вели же женщина была похищена помимо своей воли, то похитителя убивали. Как уже отмечалось выше, умышленное и неумышленное причшгение вреда первоначально не различались. В се последствия неправомерною поступка рассматривались одинаково. Так, если убегая от преследования человек упал в воду и утонул, то это считалось убийством. В виду того, что объем ущерба определялся не теми повреждениями, которые были непосредственно причинены прямыми действиями виновного, но и теми, которые наступили в конечном результате этих действий, степень увечья и размер композиций определялись только через год после нанесения ран. Каждое увечье и каждая рапа имели свою цену и потому там, где мы находим одно преступление, примитивное правосознание видело несколько. И, наоборот, если в результате нескольких преступленных деяний был причинен один какой-либо определенный вред, то с точки зрения адатов горцев ото было одним преступлением. Тем не менее, как указывалось выше, у народов Северного Кавказа уже существовала идея субъективной вины: первое проявление этой идеи можно видеть в том, что за случайное убийство месть обязательно заменялась выкупом, Так, например, у осетин в древности за случайное убийство (во время охоты, или перестрелки с неприятелем) полагалась месть, в конце XIX в. только выплата композиций, тогда как за умышленное убийство месть сохранялась. Рассматривая как преступные только те действия, которые повлекли за собой реальный вред (материальный состав преступления), обычное право горцев редко считало наказуемым угрозы (формальный состав), приготовление и покушение (стадии совершения преступления). Понятие вменения было мало развито. Так, у осетин, ингушей и чеченцев месть возникала за убийство, происшедшее в драке между детьми и даже за случайное убийство. Идея преступления часто не отличалась от идеи причинения вреда, что имело отражение и в русском языке, в котором слово вика была тождественна со 53 |
194 делом чести не только всего родового союза, но и отдельных его членов. Приобретала она и религиозный характер в силу предрассудка, что убитый сородич не мот успокоиться в загробном мире, пока он не будет отомщен. Этими понятиями мести возникающая государственная власть принуждена была в течение очень долгого времени руководствоваться, включая их в свои писанные законы. Возникновение экономических представлений подводило под кровную месть совершенно новое представление имущественного ущерба, убытка. В междуродовой борьбе придавалось огромное значение, чтобы чужой род не усиливался по сравнению с другим в силу того, что он нанес имущественный ущерб. Поэтому надо было, чтобы либо род обидчика возместил причиненный ущерб, либо обиженный род нанес такой же ущерб. Славянский термин "обида" приобретел новое, дополнительное значение материального ущерба. То же происходило и с латинским "laesio". Это приводило к ограничению мести пределами нанесенного ущерба. Но пределы эти очень часто нарушались сильными и богатыми родами, которые путем мести и выкупа ее закабаляли себе все больше и больше слабые и бедные родовые союзы. С выделением из родов отдельных составных семей устанавливался определенный круг лиц, управомоченных на осуществление мести, и определенный порядок очередности, в котором мстители вступали в исполнение своего права и долга. С целью предотвратить месть, виновного изолировали или отказывались от его защиты, и выдавали его на месть. Это имело место не только у кавказских горцев, но и у негров, но и у американских индейцев, океанийцев и других народов. Таков же по своему происхождению и содержанию институт римского права noae dstio. Постепенно разрушалось представление о группе, как об однородном едином целом, представление не знающее выделения непосредственно виновного. Месть становилась индивидуальной, причем происходила новая вспышка мстительного инстинкта. Идея причинения равного ущерба применялась не только к убийству, но распространялась на область телесных повреждения. Возникло право тальона, особенно развитое в семитических кодексах (кодекс Хаммураби, библия, Коран) и неизвестное китайскому, 195 индусскому, иранскому, хеттскому, романо-германскому и славянскому праву. У горцев Кавказа оно имело место несомненно под влиянием Корана. Но у всех народов развилось право требования непосредственного и реального возмещения ущерба. В обеспечение его обиженная сторона самоуправно захватывала у противника имущество. Месть заменялась выкупом, постепенно устанавливались таксы выкупа система композиций. Первоначально выкуп кровной мести допускался только по отношению к тем деяниям, которые в меньшей степени пробуждали мстительный инстинкт. Постепенно месть из долга превратилась в право и могла быть заменена композициями. Для разных сословий размер композиций неодинаков, что в значительной степени приводило к закабалению одних родов другими. При оценке причиненного вреда особое значение у всех народов и у горцев Северного Кавказа, в частности, придавалось производительной способности мужчины и женщины. Композиции, выплачиваемые сперва всем родом сообща в полной мере, позже начали перекладываться в значительной части на семью виновного, а остальные сородичи вносили только известные доли, причем чем дальше родство, тем доли эти меньше. Умышленное и неумышленное причинение вреда первоначально не различались. Все последствия неправомерного поступка рассматривались одинаково. Так, если убегая от преследования человек упал в воду и утонул, то это считалось убийством. В виду того, что объем ущерба определялся не теми повреждениями, которые были непосредственно причинены прямыми действиями виновного, но и теми, которые наступили в конечном результате этих действий, степень увечья и размер композиций определялись только через год после нанесения ран. Каждое увечье и каждая рана имели свою цену и потому там, где мы находим одно преступлений, примитивное правосознание видело несколько. И, наоборот, если в результате нескольких преступленных деяний был причинен один какой-либо определенный вред, то с точки зрения адатов горцев это было одним преступлением. Тем не менее у народов Северного Кавказа уже существовала идея субъективной вины: первое проявление этой идеи можно видеть в том, что за случайное убийство месть обязательно заменялась выкупом. Так, например, у осетин в древности за 196 случайное убийство (во время охоты, или перестрелки с неприятелем) полагалась месть, а в начале XX в. только выплата композиций, тогда как за умышленное убийство месть сохранялась до недавнего времени. Рассматривая как преступные только те действия, которые повлекли за собой реальный вред, примитивное право горцев редко считало наказуемым угрозы, приготовление и покушение. Понятие вменения мало развито. Так, у осетин, ингушей и чеченцев месть возникала за убийство, происшедшее в драке между детьми и даже за случайное убийство. За убийство в состоянии необходимой обороны |