|
с другой — «растворяло дух собственной культуры». В то же время социально-экономические предпосылки для принятия «чуждых России» европейских воспитательных идеалов во многом уже созрели. Традиционный для российской педагогики набор духовно-религиозных и национальных ценностей под влиянием идей западной педагогики был подвергнут в начале XX века критическому анализу. В одних случаях это привело к полному отказу от «средневековых» ценностей и принятию новых, в других к переосмыслению традиционного воспитательного идеала, его модификации; кроме того, — к попыткам по-новому обосновать непреходящее значение традиционных педагогических ценностей. Если особенности экономического развития России-начала XX века и ее бытовая многоукладность явилиськак бы предпосылками для формирования новых течений в отечественной педагогике, различавшихсяценностными подходами к воспитанию, то' сближение со странами Запада содействовало содержательному обогащению педагогических воззрений отечественных, а социально-политическая ситуация тех лет способствовала поляризации их подходов. Взгляды на идеал «человека эпохи» у светских и религиозных православных российских философов первой четверти XX века существенно различались. В православной среде бурный технический прогресс вызвал серьезное разочарование и скепсис. Естественно, научные представления-о человеке и обществе, проникавшие в школу того времени, представлялись им «сумерками просвещения», «бесплодным древом», лишенным корней [202]. Роль религиозной рефлексии, столь традиционной для мироощущения верующих людей и традиционной для русского воспитания, действительно снижалась. Новые научные данные, перспективы, развития техники, казавшиеся фантастическими, действительно вытесняли религиозное самосознание. В той или иной степени реформирование педагогики шло по пути естественно научного и математического обоснования нового знания и критики «средневековых», схоластических представлений воспитании и 1 0 1 |
Поиски европейской и американской школы и педагогики, исходили из идеалов и ценностей, чуждых российским традициям. Влияние западных педагогических идей, с одной стороны, способствовало обогащению отечественной педагогической мысли, с другой «растворяло дух собственной культуры». В то же время социально-экономические предпосылки для принятия «чуждых России» европейских воспитательных идеалов во многом уже созрели. В области формирования новых взглядов на обоснование ценностей и целей воспитания выделялась неогуманистическая педагогика Пауля Наторпа (1854-1924) в Германии и «индустриально-модернистская» педагогика известного американского философа-прагматика Джона Дьюи (1859-1952) и его последователей. Первое из этих направлений принесло на российскую почву идеал человека-космополита, синтетически вобравшего в себя ценности всей цивилизации, всесторонне и гармонично развитого, сформированного вне исключительной опоры на национальные и религиозные идеалы. Второе направление предложило отечественной педагогике идеал человека-прагматика, сориентированного на «земные» идеалы, легко адаптирующегося к постоянно изменяющимся социальным условиям, практичного, не склонного к рефлексии. Традиционный для российской педагогики набор духовнорелигиозных и национальных ценностей под влиянием идей западной педагогики был подвергнут в начале XX века критическому анализу. В одних случаях это привело к полному отказу от «средневековых» ценностей и принятию новых, в других к переосмыслению традиционного воспитательного идеала, его модификации; кроме того, к попыткам поновому обосновать непреходящее значение традиционных педагогических ценностей. Если особенности экономического развития России начала XX века и её бытовая многоукладное^ явились как бы предпосылками для формирования новых течений в отечественной педагогике, различавшихся ценностными подходами к воспитанию, то сближение со странами Запада содействовало содержательному обогащению педагогических воззрений отечественных, а социально-политическая ситуация тех лет способствовала поляризации их подходов. Изменения во взглядах на идеал человека, а следовательно, и в определении ценностных подходов к воспитанию усилились в начале XX века и в представлениях отечественных философов как религиозных православных, так и светских. Необходимо заметить, что роль философии, как одной из теоретических основ педагогики, на протяжении рассматриваемого периода стала ослабевать. Не случайно и религиозные, и светские философы говорили о том, что для педагогики в целом характерно излишнее увлечение «особенностями материала» изучением психологических и физиологических особенностей детей в ущерб определению целей воспитания и образования. Не случайно напоминали они и о том, что мало «понимать дитя во всех его сторонах», что надо и «ясно сознавать, куда мы хотим вести ребёнка... то есть надо уяснить философскую сторону вопроса, которая при том или ином решении может коренным образом изменить постановку воспитания».1 Взгляды на идеал «человека эпохи» у светских и религиозных православных российских философов первой четверти XX века существенно различались. В православной среде бурный технический прогресс вызвал серьёзное разочарование и скепсис. Естественно, научные представления о человеке и обществе, проникавшие в школу того времени, представлялись 1 Зеньковский В.В. Педагогика,М., 1996,С.25. им «сумерками просвещения», «бесплодным древом», лишённым корней.' Роль религиозной рефлексии, столь традиционной для мироощущения верующих людей и традиционной для русского воспитания, действительно снижалась. Новые научные данные, перспективы развития техники, казавшиеся фантастическими, действительно вытесняли религиозное самосознание. В той или иной степени реформирование педагогики шло по пути естественно научного и математического обоснования нового знания и критики «средневековых», схоластических представлений о воспитании и обучении. Но всё это не отвращало российских религиозных философов от разработки педагогически значимых проблем. В. В. Розанов, В. С. Соловьёв, Н. А. Бердяев, В. В. Зеньковский отнюдь не были ретроградами. Понимая техническую сторону прогресса, его неизбежность, они не пытались отрицать его полезность и ценность для материальной жизни людей. Принимая его как данность, они отчётливо понимали, что прежний религиозно-философский идеал человека постепенно теряет связь с современностью. В то же время они пытались отстоять традиционные ценности веру в Бога и вечную жизнь, любовь к ближнему, христианское достоинство человеческой личности как «образа Божия», по-разному обосновывая их необходимость для современного человека. Принимая многие ценности своей эпохи, русские православные философы жестко проводили принцип иерархии ценностей: духовное начало, будучи изначально выше социального и материального, должно оставаться стержнем человеческой жизни. Русская религиозная философия начала XX века была едина в том, что материализм, прагматизм, критический дух эпохи грозит человеческой 1См.: Розанов В.В. Сумерки просвещения,М .,1990.620 с. |