|
души, т.е., как ее освобождение, с благодатной помощью Бога, от склонности к греху и подготовка человека к вечной жизни), но отличное по смыслу и содержанию. Согласно материалистам эпохи Просвещения, личное благо добродетель, состояние души, направленное на достижение личной пользы. Благо общественное так же состояние души, но направленное пользу других людей. Материалисты столкнулись с противоречием блага личного и общественного. Величайшее личное благо — здоровье, как основа самосохранения, и сила, необходимая человеку для жизни. Дружба, умеренное богатство, как и умеренная бедность, так же полезны для человека. Благо приносит вред, если оно приобретено несамостоятельно или незаконно. «Все вещи, являющиеся предметами нашего влечения, обозначаются нами общим именем добро или благо. Все же вещи, которых > . мы избегаем, обозначаются как зло» писал Т. Гоббс [61]. Представления о пользе, возведенной материалистами в ранг блага, явилось опорной точкой для определения, или по выражению самих философов-материалистов, «расчета» того, что принято называть* смыслом жизни человека путем достижения счастья. Гражданский мир и личная свобода человека именовались в их трудах как счастье, для достижения которого необходимо воспитать в человеке свободолюбие, самостоятельность и чувство долга перед обществом и государством. Важной чертой просветительской философской мысли был перенос этических установок в сферу политики государства. «Метод доказательства а priori можно примеиить и в политике и в этике, т.е., в науках о справедливости и несправедливости, ибо мы сами создаем принципы, служащие нам масштабом для познания сущности того или другого, или, иначе говоря, причины справедливости, т. е. законы и соглашения», полагал Т. Гоббс [61, с. 237]. В этом свете государственная политика представлялась, с одной стороны, производной от абстрактной этики, с другой — в лице конкретного государства, выполняющего функции практической реализации 2 1 |
реальные склонности, «аффекты» страсти и нравы людей. Ф. Бэкон и Т. Гоббс, изучая рациональную познавательную деятельность человека, обнаружили сознательное стремление к порождению абстрактных нравственных понятий. В их утилитарной материалистической философии появилось понятие благо, сходное во многом с христианским, но отличное по смыслу и содержанию. Благо личное добродетель, состояние души направленное на достижение личной пользы. Благо общественное также состояние души, но направленное на пользу других людей. Материалисты столкнулись с противоречием блага личного и общественного. В поиске коррелятивных связей понятий и Т. Гоббс, и Ф. Бэкон в своих размышлениях пришли к выводу, что реального знания о добре и зле не существует, а значит высшим общим и личным благом можно считать знание. Величайшее личное благо здоровье, как основа самосохранения, и сила, необходимая человеку для жизни. Дружба, умеренное богатство, как и умеренная бедность, также полезны для человека. Благо приносит вред, если оно приобретено несамостоятельно или незаконно. «Все вещи, являющиеся предметами нашего влечения, обозначаются нами общим именем добро или благо. Все же вещи, которых мы избегаем, обозначаются как зло», писал Т. Гоббс.1 Представление о пользе, возведенной материалистами в ранг блага, явилось опорной точкой для определения или по выражению самих философов расчета того, что принято называть смыслом жизни человека путем достижения счастья. Гражданский мир и личная свобода человека именовались в их трудах как счастье, для достижения которого необходимо воспитать в человеке свободолюбие, самостоятельность и чувство долга 1 См : Гоббс Т. Избранные произведения в двух томах. Т. 1. М : Наука, 1964 С 239. велению Божьему, то мнение сие всеконечно решило бы все трудности... Но как сие действительно есть противно Божьей премудрости, требовать от тварей своих того, что им не дано и чего им сделать невозможно. ».' Так, весьма осторожно, обходя или скрывая атеистические мотивы и воззрения в своих рассуждениях, пытаясь не противопоставлять свои рассуждения богословским канонам, русским философам удавалось развивать первоосновы европейских учений на родине. Важной чертой просветительской философской мысли, влиявшей на ценностные установки русского дворянства, был в XVIII веке перенос этических установок в сферу политики государства. «Метод доказательства a priori можно применить и в политике и в этике, т. е. в науках о справедливости и несправедливости, ибо мы сами создаем принципы, служащие нам масштабом для познания сущности того или другого, или, иначе говоря, причины справедливости, т. е. законы и соглашения».2 Государственная политика представлялась, с одной стороны, производной от этики, с другой в лице государства, выполняющего функции практической реализации этических представлений о благе и подавления проявлений зла: естественного эгоизма, злой воли толпы, природной зависти и т.д. Самодержавие и религия, столь важные для России духовные ориентиры и атрибуты, в рассуждениях европейских мыслителей, утрачивали смысл. Известно, что многие западные философы, такие как Генри Мор, Ральф Кедворт, Ричард Кумберленд и др., обрушили на мыслителей-материалистов шквал критики, стараясь опровергнуть их 102 ’См.: Гоббс Т. Избранные произведения в двух томах. Т. 1. М.: Наука, 1964.-С. 2 Там же, С. 237. 210. |