|
24 отношению уважать ее; быть верным; заботиться об ее авторитете; обеспечивать ее одеждой и украшениями. Жена должна: хорошо исполнять свои обязанности в качестве домохозяйки; быть гостеприимной по отношению к родственникам; быть верной; беречь семейный достаток; быть умелой и трудолюбивой, исполняя свои обязанности. В азиатских странах, которые традиционно являются буддийскими, воспитание детей заключается в приобщении их к буддийским ценностям.(245). Прославляемая или отвергаемая плоть всегда занимала центральное место в иудаизме. В Библии, составляющей основу иудаизма, плоть трактуется главным образом в контексте культовых законов непорочности, которые определяют меру чистоты, достаточную для вхождения в храм или совершения обряда жертвоприношения. Так, человек, прикоснувшийся к умершему, считается нечистым. То же самое относится к больному, страдающему, например, некоторыми кожными заболеваниями. Большинство обычных отправлений человеческого тела, таких, как мочеиспускание и дефекация, не влияют на чистоту плоти, в то время как отправления, связанные с половыми органами: излияние семени, менструация и патологические кровяные выделения,лишают человека и его сексуального партнера чистоты. Но одно дело религиозные предписания и другое реальная жизнь уже само сохранение предписании свидетельствует о несовпадении с ними реальности, иначе зачем бы и предписания? Это противоречие осознается и церковью, различающей в жизни церковное и мирское; оно если и не снимается, то, по крайней мере, смягчается так называемым ортодоксальным двойным стандартом: абсолютное требование добрачного целомудрия для женщин при относительно редком и едва ли совершенно серьезном ожидании его от мужчин. А так как эти полузапрещенные |
кальвинизма и отвергались лютеранством, рассматривающим брак в качестве священного установления. Но как бы то ни было, добрачное целомудрие и исключительно прокреативный смысл брака остаются для христианства непоколебимыми ценностями. Но одно дело — религиозные предписания и другое — реальная жизнь: уже само сохранение предписаний свидетельствует о несовпадении с ними реальности, иначе — зачем бы и предписания? Это противоречение осознается и цер ковью, различающей в жизни церковное и мирское; оно если и не снимается, то, по крайней мере, смягчается так называемым ортодоксальным двойным стандартом: абсолютное требование добрачного целомудрия для женщин при относительно редком и едва ли совершенно серьезном ожидании его от мужчин. А так как эти полузапрещенные наслаждения невозможны без женщин, то мужчина был морально свободен получать их с «плохими» женщинами, а затем жениться на девственнице из «хороших». Церковное, в рамках которого сексуальность греховна, своеобразно уравновешивалось и компенсировалось смеховой и карнавальной культурами, в которых гротескно откровенные и гипертрофированные телесность и сексуальность занимали одно из центральных мест [Бахтин М. М., 1965; Лихачев Д. С. и др., 1984]. Половая социализация как реальный процесс в силу этих и других причин всегда была шире, многограннее, чем просто реализация церковных догм в сфере пола и сексуальности. Рассмотрим некоторые ее черты на примере анализируемой А. Я. Гуревичем (1984) средневековой культуры. Взрослое общество того времени сегодня кажется инфантильным не только из-за его умственного, но и физического возраста — доля детства и юношества в нем была значительно больше [Апез РН., цит. по Кон И. С., 1983]. Понятие о личности только еще начинало складываться, и специфическая природа детства как времени развития и становления личности еще не осознавалась: ребенок рассматривался как маленький взрослый, взрослый в миниатюре. Во всех живописных групповых сюжетах средневековья так или иначе присутствуют дети, но сложены и одеты они как взрослые. Дети были естественными компаньонами взрослых, а игры мальчиков — прежде всего рыцарскими, а потом уже детскими. Семья еще не приватизировалась (лишь в XV—XVI вв. появляется семейный портрет в интерьере) и существовала как союз супругов, а не как ячейка общества, осуществляющая социально важную функцию воспитания детей. Каноны отношения к телесности и структура эмоциональной жизни людей средневековья были совсем иными, чем сегодня. Еще отсутствовала н евидимая стена аффектов, отделяющих одно человеческое тело от другого [ЕПаз N.. цит. по: Гуревич А. Я., 1984]. Учащение предписаний приватизации и интимизации естественных отправлений в XV—XVIПвв. свидетельствует, по замечаниям А. Я. Гуревича, о том, что в средние века порог неловкости и границы стыдливости проходили не там, где сегодня. Вплоть до XVI11 в. сон людей разного пола и возраста в одной постели был обычным явлением, и, кроме монахов, которым было запрещено раздеваться, все спали обнаженными. Стеснительность еще не была развита, и сексуальные отношения были не более чем частью — хотя и своеобразной — социальной жизни (вспомним, например, страницы «Декамерона»), не связанной с тем чувством стыда, которое позже стало покрывать эти отношения тайной. Сексуальную жизнь еще не стремились скрыть от детей, специально исключить из поля их восприятия. Нетрудно, таким образом, заметить известную общность половой социализации в средние века и в «повторяющихся обществах»; половая социализация практически без остатка «растворена» в культуре, она не прелюдия и даже не подготовка к жизни, а неотъемлемая часть жизни. Начиная с XVII—XVIII в., по мере роста интереса к ребенку, появления отношения к нему как к объекту воспитания, по мере романтизации и сенти 15 |