60 «растворена» в других предметах. Те, кто пытается работать по введенной программе, ссылаются на свою неосведомленность и неподготовленность, но это лишь актуализирует вопрос о такой подготовке, которая не противоречила бы и личным интересам педагога. Передача детям необходимых общих сведении педагогом обеспечена его профессионализмом, тогда как врачу даже высокой квалификации она едва ли доступна в силу педагогической неподготовленности и неизбежной ограниченности своей сферы знаний (по данным бесед с директорами школ видно, что для таких бесед они склонны приглашать психиатра, уролога, венеролога, иногда психолога). Так обстоит дело в школе. Вопрос о том, кто должен проводить половое воспитание в школе, остается открытым. (6 5) Литература и искусство специфические средства познания мира, содержательной осью которых так или иначе является поиск смысла жизни и места человека в ней; они никогда не обходили вопросов пола, сексуальности, эротики. В русских народных колыбельных песнях прямо отражались полоролевые стереотипы.(182, с.243) Если сказка почти не встречает препятствий на пути к ребенку, то с литературой и искусством вообще дело обстоит сложнее. Воспитательное значение воспеваемой литературой искусством возвышенной, романтической любвии несомненно. Но любовь не сводима только к ее платонической стороне. Поэтому надежды части взрослых на то, что дистиллированные их отбором литература и искусство могут обеспечить задачи полового воспитания, нереалистичны и наивны. Литература и искусство создают неограниченные возможности выработки позитивного отношения к полу, одухотворения человеческой сексуальности только при ясном понимании взрослыми важности не регламентации восприятия, а помощи формировании отношения к воспринимаемому^! 21, с.156) |
Эти данные ДА. ЕатЬ и соавт. (1980) тем более значимы, что на них не повлияли индивидуальные вариации чувствительности к поощрениям и наказаниям. С возрастом осознаваемые и мотивированные отрицательные реакции на несоответствие поведения сверстника (-цы) полу учащаются. Наблюдая около 500 детей от 3 до 5 лет, В. ЗеедтШег (1980) пришел к выводу, что половая роль — один из самых распространенных механизмов детского научения. Если в общении со взрослыми ребенок ориентируется на стандартные стереотипы полоролевого поведения, го в общении со сверстниками он практически проделывает динамику половой дифференциации. В детской субкультуре происходит важнейшая часть того процесса, в котором «ребенок в известном смысле сам является творцом своего воспитания. В том смысле творцом, что воспитывает та деятельность, которая исходит из души ребенка, является его собственной деятельностью, основанной на побуждениях его „я"» [Азаров Ю., 1984]. Роль и значение детской субкультуры в половом воспитании сколько-нибудь серьезно пока не исследованы. Но уже само допущение необходимости ее для развития личности, ее существование могут избавить взрослых от многих неадекватных шагов в половом воспитании. Организованное обучение и воспитание. Не так давно вопрос о половом воспитании в структуре организованного обучения и воспитания практически не стоял. И сейчас сохраняют свою актуальность многие возражения педагогов и воспитателей против этой работы, на которые врач должен уметь аргументированно возразить. Педагогическая нагрузка за счет полового воспитания не возрастает, так как основная его часть должна быть «растворена» в других предметах. Те, кто пытается работать по введенной программе, ссылаются на свою неосведомленность и неподготовленность, но это лишь актуализирует вопрос о такой подготовке, которая не противоречила бы и личным интересам педагога. Различный уровень развития детей должен, конечно, учитываться, но едва ли он имеет большее значение, чем во всех остальных областях педагогики. Реализация мнений о желательности индивидуальной работы с детьми привела бы к практическому ее отсутствию, ибо даже при желании педагога она связана с высокими психологическими перегрузками, на много большими, чем при работе с классом. Передача детям необходимых общих сведений педагогом обеспечена его профессионализмом, тогда как врачу даже высокой квалификации она едва ли доступна в силу педагогической неподготовленности и неизбежной ограниченности своей сферы знаний (по данным бесед с директорами школ видно, что для таких бесед они склонны приглашать психиатра, уролога, венеролога, иногда — психолога). Так обстоит дело в школе. В дошкольном организованном воспитании половое воспитание не представлено вообще; лишь некоторые воспитатели интуитивно реализуют дифференцированный подход к мальчикам и девочкам, акцентируя внимание детей на обязанностях мальчиков помогать и уступать девочкам," не обижать их, заступаться за них и т. п. [Репина Т. А., 1984]. Нельзя не отметить явную односторонность этой интуитивной тактики, которая весьма красноречива как характеристика воспитания, осуществляемого почти исключительно женщинами: воспитываются не взаимоотношения мальчиков и девочек, а одностороннее долженствование мальчиков. Если в семье эта «фемининная педагогика» хоть отчасти компенсируется возрастающим участием отцов в воспитании, в школе необходимое выравнивание запрограммировано школьной реформой, то в детском саду она остается пока абсолютным принципом воспитания, казуистические исключения из которого лишь подтверждают его. Отмечая необходимость учета диалектики противоречий, с которыми сталкивается педагог в детском саду, Т. А. Репина пишет: «Перед педагогом встает сложная задача — найти пути, способствующие дружбе между мальчиками и девочками, 36 и вместе с тем не тормозить процесс половой дифференциации»'. Сгладить эти противоречия, полагает Т. А. Репина, могут учитывающие интересы и мальчиков, и девочек сюжетно-ролевые игры. В спонтанных детских играх так и происходит. Но организация таких игр педагогом предполагает его участие, а при существующем в дошкольном воспитании положении в таких организованных играх будет не хватать только одного участника — мужчины. По существу аналогичное положение сохраняется и в школе вплоть до 8 -го класса, когда подросткам впервые будут преподнесены сведения о воспроизводстве человека. До этого времени половое просвещение практически педагогами не осуществляется и не имеет методических основ, а воспитание продолжает линию долженствования мальчиков и носит характер односторонних деклараций ти па: «Девочка — будущая женщина, это мать и сестра». Половая социализация в школе пока определяется преобладанием женщин среди преподавателей. Дискуссия о том, кто — школа или семья — должен проводить половое воспитание, еще недавно разрешающаяся приглашениями врача для бесед с подростками и упованиями на средства массовой коммуникации и искусство, сегодня уже не носит столь острого характера, как это было до введения в школах соответствующего курса. Но отношения в треугольнике «семья — школа — медицина» все же требуют уточнения. Врач, даже если он обладает более или менее интегрированным запасом сведений (в процессе обучения он их не получает; в программах циклов усовершенствования вопросы детской сексологии обычно если и затрагиваются, то лишь очень бегло), ни физически, ни за отсутствием педагогического опыта не может быть ни основным, ни — тем более — единственным проводником полового воспитания, но он может и должен, как мы уже отмечали, быть консультантом, а при необходимости — и воспитателем воспитателей (родителей, педагогов). Но и при этом сохраняется вопрос: какой именно врач? Задачи дошкольно-школьных отделений детских поликлиник ограничиваются соматической медициной — ни психогигиена, ни психогигиена пола в них не входят. Безусловно, минимумом знаний этого рода должен владеть каждый педиатр. Но когда за дело отвечают все, то практически не отвечает никто. Между тем, именно до школьно-школьные отделения в силу своего места в системе здравоохранения и воспитания, по нашему мнению, могли бы стать такими психогигиеническими центрами, работающими в непосредственном контакте с отделами народного образования. Литература и искусство — специфические средства познания мира, содержательной осью которых так или иначе является поиск смысла жизни и места человека в ней; они никогда не обходили вопросов пола, сексуальности, эротики. В русских народных колыбельных песнях прямо отражались полоролевые стереотипы: «Баю-баю девушку — /На полянке жнеюшку, /На лужке грабеюшку, /У стола стряпеюшку,/ — У окошка швеюшку./Баю-баю паренька — /На полянке пахарька,/— На гулянке форсунка, /На беседе плясунка» 2 . Целомудренная откровенность народного творчества воспринималась лучшими литераторами: «Кабы я была царица,— /Третья молвила сестрица,— /Я б для батюшки-царя/Родила богатыря ... Царь недолго собирался:/В тот же вечер обвенчался./Царь Салтан за пир честной/Сел с царицей молодой;/А потом честные гости/На кровать слоновой кости/Положили молодых/И оставили одних ...А царица молодая, /Дела вдаль не отлагая/С первой ночи понесла» 3 . ' Репина Т. Д. Особенности общения мальчиков и девочек в детском саду. Вопросы психологии, 1984, № 4, с. 69. 2 Русская народная поэзия. Л.. 1984, с. 243. 3 Пушкин А. С. В кн.: Сказки русских писателей, М., 1984, с. 24. 37 Волшебная сказка несет в себе образы сложных концептуальных трактовок пола. Образ Бабы-Яги это образ, в известном смысле, антиженщины, т. е. женщины (физически) без женственности (душевно). Интересно, что у детей образ Бабы -Яги не связывается со страхом боли, физических страданий, но всегда (даже у самых маленьких, не знающих еще, что такое смерть) со страхом небытия — отрыва от матери, разлукой с ней навсегда. Отец 5-летнего мальчика, возражая против мнения жены о болезненности страха Бабы-Яги у сына, скзал: «Я думаю, что это и не страх даже, хотя он боится. Помню — в детстве Баба-Яга казалась мне уродливо женственной. Она была для меня антиподом мамы, который хочет казаться моей мамой, отнять меня у нее, утащить в какую-то жуткую тьму. От этого я начинал особенно сильно любить маму. От чего же тут лечить? Это —корни любви». Анализ значения сказки в половом воспитании — задача особая, ждущая своего исследователя. Мы лишь хотели обратить внимание на это значение. Если сказка почти не встречает препятствий на пути к ребенку, то с литературой и искусством вообще дело обстоит сложнее. В силу некоей молчаливой договоренности взрослые склонны делить произведения искусства на «полезные» и «вредные», «возвышающие» и «развращающие», «педагогические» и «антипедагогические», устанавливая цензуру в чтении и знакомстве с ними, ограждая детей и подростков от всякой информации, трактующей отношения полов, телесн ость пола, многомерность отношений мужчины и женщины. «Но прекрасное существует. Существует мудрый Рембрандт и неуемный Рубенс; существует грозный в своем смехе Рабле и веселый Бокаччо. И весь ужас в том, что существуют они уже задолго до того, как нашим мальчикам и девочкам стукнет по шестнадцать лет. Но если этим мальчикам и девочкам постоянно талдычить, что под одеждой все люди голые и при этом они еще делятся на мужчин и женщин (какой позор!), старик Рабле помрет, не родившись в их сознании, потому что побегут они не к нему ..., а к замочным скважинам. Потому что легче всего научить человека видеть мир через замочную скважину» '. Беда не литературы и искусства, а воспитания, когда интерес к миру отливается в форму самодовлеющего сексуального любопытства. Воспитательное значение воспеваемой литературой и искусством возвышенной, романтической любви несомненно. Но любовь несводима только к ее платонической стороне: «Когда описывается жизнь Дафниса и Хлои, их любовь легка, они освобождены от необходимости быть такими, как все. Им надо объяснять, что такое любовь даже в техническом смысле. Они такие, какими никто никогда не бывал» 2 . Поэтому надежды части взрослых на то, что дистиллированные их отбором литература и искусство могут обеспечить задачи полового воспитания, нереалистичны и наивны. Литература и искусство создают неограниченные возможности выработки позитивного отношения к полу, одухотворения человеческой сексуальности только при ясном понимании взрослыми важности не регламентации восприятия, а помощи в формировании отношения к воспринимаемому. Вместе с тем, к современной литературе можно предъявить некоторые претензии. Мы сталкивались с мнением о том, что такие претензии необоснованны, что психогигиена пола не может быть руководством для литератора. Но вот что говорят сами литераторы: «...адюльтер стал общим местом многих современных рассказов, повестей, романов, спектаклей, фильмов... Конечно, не писатели ввели моду на адюльтер..., но многие из них ответственны 1 Лиходеев Л. И. Искусство это искусство М., 1970, с. 156. 2 Шкловский В. Диалоги с прошлым,— Новый мир, 1984, № 1, с. 234—235. 38 |