|
* > I I (■ неполноценности, затормаживалось развитие других личностных копингресурсов, коммуникативных навыков. Стесненность пространственного общения, отсутствие возможности уединиться, когда это необходимо, низкая самооценка, слабая развитость когнитивного компонента стресс-преодолевающего поведения, низкий интернальный контроль лишали их возможности выбора активной стратегии преодоления стресса. Социальная поддержка навязывалась в нежелательной для реципиента форме, в связи с чем оценивалась негативно, снижала активность и настроение, и тем самым способствовала развитию чувства беспомощности, внутренней непонятности, одиночества и нарушала процесс пси* ■ хосоциальнои адаптации. Малолетние третьей группы показали промежуточные среди двух других обследуемых контингентов результаты по всем субшкалам, кроме субшкалы «значимые другие». Показатель по субшкале восприятия социальной поддержки в целом составил 6,55 балла или 54,2% выраженности признака (контрольная группа 8,66 балла или 69,70%, Р < 0,05); по субшкале «семья» -1,9 балла или 47,5% (контрольная группа 2,75 балла или 68,75%, Р < 0,005); по субшкале «друзья» 2,25 балла или 56,25% (контрольная группа 3,1 или 76%, Р < 0,05); по субшкале «значимые другие» 2,35 балла или 58,75% (контрольная группа 2,8 балла или 68% значимых различий не получено).К I Малолетние с асоциальным поведением также неравномерно восприI I » нимали поддержку со стороны социальных сетей. Ее восприятие было наи-^ а I Р более выраженным со стороны значимых других, несколько меньше со стороны друзей и умеренным со стороны семьи. Субъективное восприятие социальной поддержки у малолетних с асоциальным поведением было наиболее низким со стороны семьи, что подтвердили данные, полученные с помощью интервью. Несмотря на значительные нарушения в семейной подструктуре социально-поддерживающей сети, малолетние третьей группы пытались использовать разнообразные формы поиска социальной поддержки, обращенные к |
Стесненность пространственного общения, отсутствие возможности уединиться, когда это необходимо, низкая самооценка, слабая развитость когнитивного компонента стресс-преодолевающего поведения, низкий интернальный контроль лишали их возможности выбора активной стратегии преодоления стресса. Социальная поддержка навязывалась в нежелательной для реципиента форме, в связи с чем оценивалась негативно, снижала активность и настроение, и тем самым способствовала развитию чувства беспомощности, внутренней непонятости, одиночества и нарушала процесс психосоциальной адаптации в целом. Больные сотрудники показали промежуточные среди двух других обследуемых контингентов результаты по всем субшкалам, кроме субшкалы «значимые другие». Показатель по субшкале восприятия социальной поддержки в целом составил 6,55 балла или 54,2% выраженности признака (контрольная группа 8,66 балла или 69,70%, Р < 0,05); по субшкале «семья» 1,9 балла или 47,5% (контрольная группа 2,75 балла или 68,75%, Р < 0,005); по субшкале «друзья» 2,25 балла или 56,25% (контрольная группа 3,1 или 76%, Р < 0,05); по субшкале «значимые другие» 2,35 балла или 58,75% (контрольная группа 2,8 балла или 68% значимых различий не получено). Сотрудники с аддиктивным поведением также неравномерно воспринимали поддержку со стороны социальных сетей. Ее восприятие было наиболее выраженным со стороны значимых других, несколько меньше со стороны друзей и умеренным со стороны семьи. Субъективное восприятие социальной поддержки у сотрудников с аддиктивным поведением было наиболее низким со стороны семьи, что подтвердили данные, полученные с помощью интервью. Несмотря на значительные нарушения в семейной подструктуре социально-поддерживающей сети, сотрудники (больные) пытались использовать разнообразные формы поиска социальной поддержки, обращенные к членам семьи, хотя, разумеется, эффективность их использования была весьма низка. Нередко, из-за нарушенных межличностных отношений, неумения конструктивно разрешать проблему на вербальном уровне, поиск социальной поддержки осу300 |