|
по времени, культуры, интересов, подходов, точек зрения. И каждый из этих миров обслуживается разными типами знания. В связи с этим В. Г. Федотова делает справедливый вывод: «Возможно многообразие истин, отражающее наличие сущностей разного порядка. И вместе с тем это будет одна истина, так как она образует непротиворечивое и всеобщее знание»[85]. Следовательно, считает она, вполне возможна неклассическая концепция истины, рассматривающая последнюю не как отражение объекта, а как отражение способов взаимодействия с ним. Думается, что, несмотря на все специфические черты социального познания и особенности критериев его научности, можно очертить границы применения здесь категорий истины и заблуждения. Эти понятия ограничены сферой рациональности обществоведения (наличие такой сферы придется признать всем, кто допускает существование общественных наук). В противном случае и история, и социология представляют собой сырой фактический материал, не обработанный рациональными методами. Если же знание, добываемое историей и социологией, можно выразить в логике понятий, то если оно в какой-то степени рационализируемо и формализуемо, его можно оценивать с применением категорий истины и заблуждения. Поскольку вся действительность и рациональна, и иррациональна, постольку все человеческое познание имеет рациональную и иррациональную сферы. И естествознание здесь не исключение. Однако, несмотря на значительный иррациональный момент в любой науке, ее представители не отрицают того, что их область знания стремится к адекватному постижению мира, а значит, к истине. Следовательно, иррациональный компонент социального познания не должен служить основанием для отрицания эффективности применения в нем традиционных гносеологических категорий. Приходится согласиться с мнением Г. Риккерта, который так характеризовал подобную познавательную ситуацию: «Куда бы мы ни обратили наш взор, мы всюду встретимся с непрерывной разнородностью, и это соединение разнородности и непрерывности и |
203 ского познания вообще. В условиях, преобразования классической концепции истины нужно помнить, что если в «наивной концепции отражения» формы общественного сознания, формы познавательной деятельности отражают одну и ту же реальность, но по-разному, как бы в разных зеркалах, то сейчас приходится признать необходимость многообразия «зеркал», поскольку становится очевидной неодинаковая для всех данность мира. И единый мир рассматривается уже как множество миров, зависимых от исторического времени, культуры, интересов, подходов, точек зрения. И каждый из этих миров обслуживается разными типами знания. В.Г.Федогова делает справедливый вывод: «Возможно многообразие истин, отражающее наличие сущностей разного порядка. И вместе с тем это будет одна истина, так как она образует непротиворечивое и всеобщее знание».1 Следовательно, «возможна неклассическая концепция истины, рассматривающая последнюю не как отражение объекта, а как отражение способов взаимодействия с ним».1 2 Думается, что, несмотря на все специфические черты социального познания и особенности критериев его научности, можно очертить границы применения зчесь категорий истины и заблуждения. Эти понятия ограничены сферой рациональности обществоведения (наличие такой сферы придется признать всем, кто допускает существование общественных наук). В противном случае и история, и социология представляют собой сырой фактический материал, не обработанный рациональными методами. Если же знание, добываемое историей и социологией, можно выразить в логике понятий, то если оно в какой-то степени рационализируемо и формализуемо, его можно оценивать с применением категорий истины и заблуждения. 1 Федотова В.Г. Практическое и духовное освоение действительности. М., 1991,с.34. 2 Там же, с.36. 204 Поскольку вся действительность и рациональна, и иррациональна, постольку все человеческое познание имеет рациональную и иррациональную сферы. И естествознание здесь не исключение. Однако, несмотря на значительный иррациональный момент в любой науке, ее представители не отрицают того, что их область знания стремится к адекватному постижению мира, а значит, к истине. Следовательно, иррациональный компонент социального познания не должен служить основанием для отрицания эффективности применения в нем традиционных гносеологических категорий. Приходится согласиться с мнением Г.Риккерта, который так характеризовал подобную познавательную ситуацию: «Куда бы мы ни обратили наш взор, мы всюду встретимся с непрерывной разнородностью, и это соединение разнородности и непрерывности и налагает на действительность своеобразный отпечаток иррациональности: представляя в каждой своей части разнородную непрерывность, она, так, как она есть, не может быть воспринята в понятиях... Действительность может сделаться рациональной только благодаря абстрактному разделению разнородности и непрерывности ... ” Таким образом, действительность «может быть названа рациональной ... Иррациональна она только для познания, желающего ее отображать без всякого преобразования и оформления».1 Что же касается социальных заблуждений, к которым относятся иллюзии обыденною сознания, всякого рода ошибки и так называемые опредмеченные (в деятельности) заблуждения, то в данном случае применение подобного понятия тем более оправдано. §2. Объективные и субъективные причины заблуждений в социальном по знании Источники возникновения заблуждений вообще можно разделить на две основные группы гносеологические и социальные, причем каж1 Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. СПб., 1911, с.67-68. 236 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Исходя из приведенного анализа, можно сделать следующие выводы. Заблуждения необходимый компонент, атрибут научного познания, непременное условие его существования, один из критериев его научности. Движение и развитие научного познания невозможно без элементов заблуждения как несоответствия знания его предмету, расхождения субъективного образа действительности с его объективным прообразом, рассогласования способа деятельности с предметом вопреки логике его развития. На этапах неклассической и особенно постнеклассической науки, соответствующих модернистскому и постмодернистскому этапам развития обществознания, категории истины и заблуждения уже не употребляются так однозначно, как это было свойственно классическому этапу развития естественных и общественных наук, но полностью отказаться от этих категорий невозможно, если продолжать признавать необходимость и ценность человеческого познания вообще. Несмотря на все специфические черты социального познания и его методологии, особенности критериев его научности, можно очертить границы применения здесь категорий истины и заблуждения. Эти понятия ограничены сферой рациональности обществоведения (наличие такой сферы придется признать всем, кто допускаег существование общественных наук). В противном случае и история, и социология представляют собой сырой фактический материал, не обработанный рациональными методами. Если же знание, добываемое историей и социологией, можно выразить в логике понятий, если оно в какой-то степени рационализируемо и формализуемо, то его можно оценивать с применением категорий истины и заблуждения. Социальные заблуждения делятся на: |