|
из которых из сознания невозможно без изменения бытия, реальных условий, порождающих их. Действительно, ньютонова механика, описывающая движение макротел, остается в силе и не отбрасывается после появления релятивистской и квантовой физики. Аналогичным образом нельзя рассуждать в обществознании, подчеркивает В. В. Ильин. Так, поскольку не существует капитализма эпохи свободной конкуренции и первоначального накопления в идеализированном, «чистом» виде, то марксистская политэкономия становится достоянием истории экономической науки. Важно подчеркнуть еще одну деталь специфики социального познания, игнорирование которой может привести к заблуждениям. Традиционно сложилось так, что, выясняя специфику социального, подчеркивают стихийность, слепоту, бессознательность законов естествознания и осмысленность, целесообразность и сознательность социальных законов. Считается, что рациональность, разумная целесообразность присуща человеку как таковому. Но В. В. Ильин справедливо задается вопросом: всегда ли цели субъекта разумны и целесообразны? Далеко нет. В человеческой жизни велика роль сферы иррационального, бессознательного, эмоционального. Следовательно, в социуме обнаруживается не меньший простор стихи, чем в природе. Но если в природе действующие агенты тривиально слепы, то в социуме они слепы изощренно[87]. Слепота в последнем смысле порождает такие «иррациональные» феномены, как сталинизм, этническая и религиозная нетерпимость, волюнтаризм, субъективизм, насильственная перестройка истории и т.п. Обнаружение заблуждений в социальном познании, выяснение их сути и их причин значительно затруднено отсутствием разработки действенного теоретического потенциала. «Засилье примитивных, как правило, редукционистских, методик, способов концептуализации социального и гуманитарного, тщета и нищета категориального аппарата сделали свое дело, навевая безысходность, неверие в перспективу добротной, сильной |
208 формальной логики и принципов диалектики. Если эти нарушения допускаются сознательно, то в их основе лежат корыстные интересы общественных слоев и групп, стремящихся для их претворения в действительность воспрепятствовать постижению истины и насадить заблуждения, а то и заведомую ложь. Гносеологические основания социальных заблуждений лежат в специфике социального познания, проистекают из нестандартности самого предмета анализа. «В отличие от предмета естественнонаучной теории предмет социальной теории рукотворная и перманентно созидаемая реальность, отягощенная личностным, гуманитарным началом. В силу этого предмет социальной теории подвижен, изменчив, динамичен, историчен. В естествознании фундаментальная теория рано или поздно обнаружит предел своей применимости, самоисчерпается, но будет уточнена и сохранит значимость утверждений для некоторого явно очерчиваемого интервала. Ее реноме не пострадает, ибо не упразднится круг явлений, природу которых она корректно воспроизводит. ...В социальной теории, отображающей предмет становящийся, несамотождественный, процесс гриращения знаний о нем не может быть линейным... Картина теоретизирования в социальной теории весьма напоминает образ никогда не завершаемой стройки, где сооружаемое здание одновременно перестраивается».1 Действительно, ньютонова механика, описывающая движение макротел, остается в силе и не отбрасывается после появления релятивистской и квантовой физики. Аналогичным образом нельзя рассуждать в обществознании, подчеркивает В.В. Ильин. Так, поскольку не существует капитализма эпохи свободной конкуренции и первоначального накопления в идеализированном, «чистом» виде, то марксистская политэкономия становится достоянием истории экономической науки. ' Ильин В.В. Теория познания. Эпистемология. М., 1994, с.119. 209 Важно подчеркнуть еще одну деталь специфики социального познания, игнорирование которой может привести к заблуждениям. Традиционно сложилось так, что, выясняя специфику социального, подчеркивают стихийность, слепоту, бессознательность законов естествознания и осмысленность, целесообразность и сознательность социальных законов. Считается, что рациональность, разумная целесообразность присуща человеку как таковому. Но В.В.Ильин справедливо задается вопросом: всегда ли цели субъекта разумны и целесообразны? Далеко нет. В человеческой жизни велика роль сферы иррационального, бессознательного, эмоционального. Следовательно, в социуме обнаруживается не меньший простор стихи, чем в природе».1 «Но если в природе действующие агенты тривиально слепы, то в социуме они слепы изощренно». Слепота в последнем смысле порождает такие «иррациональные» феномены, как сталинизм, этническая, религиозная нетерпимость, волюнтаризм, субъективизм, насильственная перестройка истории и .п. Обнаружение заблуждений в социальном познании, выяснение их сути и их причин значительно затруднено отсутствием разработки действенного теоретического потенциала. «Засилье примитивных, как правило, редукционистских, методик, способов концептуализации социального (гуманитарного), тщета и нищета категориального аппарата сделали свое дело, навевая безысходность, неверие в перспективу добротной, сильной социальной теории. ... Ситуация в обществоведении, действительно, деликатна, но не безысходна; возможности удовлетворительной глубокой теории здесь ничем не подорваны».1 2 1 Ильин В.В. Теория познания. Эпистемология. М., 1994, с. 120. 2 Ильин В.В. Теория познания. Эпистемология. М., 1994, с. 120. |