|
23 В противовес этой эсхатологической позиции, известный отечественный ученый и методолог истории М.Я. Гефтер, рассматривая специфичность и даже определенную исключительность истории и исторического процесса в общем русле социальной практики, отводит в них особое место человеку и его сознанию, утверждает традиционалистическую антропогенность истории, говоря что: «из всего живого историей обладает только человек! Ибо история не просто изменение во времени при активном и даже возрастающем «участии» сознания. Нет, сознание не в участниках, оно притязает на авторство. Человек, сделавший «первый» шаг в истории, обрекает себя на следующий... Из первого тезиса второй: история возникает. Не до человека и не вместе с ним, а внутри собственно человеческого существования. Спорят о хронологии, об одновременности начального рубежа в автономных точках, но как раз в свете этих споров проясняется краеугольное: не из отдельных историй слагается, строится история, а наоборот, сама история, раз возникши, стремится преодолеть собственную ограниченность»[10]. Методология научного познания в социальном развитии должна быть определена с помощью исследования методических возможностей традиционного понимания процедуры, означающей в отличие от объяснения более раннюю связь человека с миром исторического опыта, которому он принадлежит. Метод традиционного понимания как непосредственного постижения некоторой духовной целостности со времен неокантианцев противопоставляется методу объяснения, применяемому в науках о природе. Итак, опыт социального развития всегда пронизан субъективностью, внутренне историчен, а способ построения здания социального мира есть жизненный процесс самого человека сотворенный им самим мир. Следовательно, человеческое бытие по существу своему всегда исторично и ценностно насыщено. Это означает не только историчность человека, его свойство быть историей, но и то, что постижение последней также должно |
75 видуализирующий» в соответствии со своим взглядом на историческое познание. Методология социального познания должна быть определена с помощью исследования методических возможностей понимания процедуры, означающей в отличие от объяснения более раннюю связь человека с миром исторического опыта, которому он принадлежит. Метод понимания как непосредственного постижения некоторой духовной целостности со времен неокантианцев противопоставляется методу объяснения, применяемому в науках о природе. Уже В.Дильтей увидел ограниченность теории познания, ориентированной только на математические конструкции, и старался включить в круг гносеологических проблем исторический опыт; указывал на то, что мы лишь потому способны исторически познавать, что сами являемся историческими. Его исходный тезис «историю исследует тог же, кто ее творит» означает, что опыт здесь принципиально иное, чем в области познания природы. Опыт истории пронизан субъективностью, внутренне историчен, а способ построения здания исторического мира есть жизненный процесс самого человека сотворенный им самим мир. Следовательно, человеческое бытие по существу своему исторично. Это означает не только историчность человека, его свойство быть историей, но и то. что постижение последней также должно быть историчным. Важное значение в социальном познании имеет процедура понимания существенная характеристика этой формы мышления. Обыденность понимания, иллюзия легкой, почти автоматической его достижимости долгое время затемняла его сложность, что в полной мере стало осознаваться только в последние десятилетия. Проблема понимания являегся очень сложной и дискуссионной.1 Часто обходятся без определения этого понятия и ограничиваются ука1 См., например: Гусев С.С., Тульчинский Г.П. Проблема понимания в философии. М.,1985, Загадка человеческого понимания. М.,1991 и др. |