|
34 действительности и рассматривая его как модификацию последней, ведут к заблуждениям. Ведь «... там где господствует искусство, действуют законы прекрасного и преодолеваются границы действительности»^]. Вместе с тем, Гадамер не без основания полагает, что искусствоведение недопустимо сузило опыт истины, обретаемый в искусстве и посредством искусства. Под влиянием Канта, усматривавшего основу прекрасного в априорной структуре субъективности, произошло забвение того фундаментального обстоятельства, что искусство есть опосредованный способ раскрытия истины[19]. В отличие от науки, рационально-теоретически осваивающей объективный мир, искусство осваивает мир эстетически, охватывает его целостно, во всем богатстве живых проявлений сущности субъекта. Художнику недостаточно знать факты общественной и личной жизни людей, ему нужно этих людей видеть, слышать, ему нужны мельчайшие подробности действительности. Ученый отвлекается от случайных деталей явления, где для художника случайная деталь может приобрести (и приобретает) значение, выражающее характерность явления. Ученый в своем исследовании идет от явления к сущности, от сущности первого порядку к сущности второго порядка и т.д. Художник пытается раскрыть сущность через осмысление какого-либо незначительного ее проявления. Задачи искусства и науки различны настолько, что основные категории этих форм познавательной деятельности очень слабо соприкасаются друг с другом. Еще один критерий деления заблуждения это их место и роль в научном познании. Согласно этому основанию, заблуждения можно разделить на конструктивные и неконструктивные. Первые создают проблемную ситуацию в научной теории, толкают познание вперед, помогают вскрыть ложность некоторых направлений исследования. Неконструктивные же заблуждения носят, как правило, догматический характер, тормозят развитие науки, в целом представляют собой негативный ее момент. |
38 Так, Х.Г.Г.Гадамер считает, что в Новое время искусство, став искусством прекрасных иллюзий, противопоставляется практической действительности и понимается исходя из этого противопоставления. На место соотношения позитивного взаимодополнения, которое со времен древности определяло отношение искусства и природы, теперь проникает противопоставление иллюзии и действительности. По мнению Гадамера ,все попытки понять сущность эстетического, исходя из познания действительности и рассматривая его как модификацию последней, ведут к заблуждениям. Ведь «... там где господствует искусство, действуют законы прекрасного и преодолеваются границы действительности».1 Вместе с тем Гадамер не без основания полагает, что искусствоведение недопустимо сузило опыт истины, обретаемый в искусстве и посредством искусства. Под влиянием Канта, усматривавшего основу прекрасного в априорной структуре субъективности, произошло забвение того фундаментального обстоятельства, что искусство есть способ раскрытия истины. В отличие от науки, рационально теоретически осваивающей мир, искусство осваивает мир эстетически, охватывает его целостно, во всем богатстве живых проявлений сущности. Художнику недостаточно знать факты общественной и личной жизни людей, ему нужно этих людей видеть, слышать, ему нужны мельчайшие подробность действительности. Ученый отвлекается от случайных деталей явления, где для художника случайная деталь может приобрести (и приобретает) значение, выражающее характерность явления. Ученый в своем исследовании идет от явления к сущности, от сущности первого порядку к сущности второго порядка и т.д. Художник пытается раскрыть сущность через осмысление какого либо незначительного ее проявления. Задачи 1 Гадамер Х.Г.Г. Истина и метод. М., 1988, с. 127 искусства и науки различны настолько, что основные категории этих форм познавательной деятельности очень слабо соприкасаются друг с другом. К вопросу об истине, а следовательно, и о заблуждениях в сфере искусства мы обратимся несколько позже, в 3-ей главе данного исследования. Еще один критерий деления заблуждения их место и роль в научном познании. Согласно этому основанию, заблуждения можно разделить на конструктивные и неконструктивные. Первые создают проблемную ситуацию в научной теории, толкают познание вперед, помогают вскрыть ложность некоторых направлений исследования. Неконструктивные же заблуждения носят, как правило, догматический характер, тормозят развитие науки, в целом представляют собой негативный ее момент. Конструктивные и неконструктивные заблуждения присущи науке как форме освоения действительности, и в этом смысле и те, и другие являются научными. В свою очередь ,их можно разделить по характеру общности на частнонаучные, общенаучные и философские (всеобщие). Первые характерны для отдельных наук или даже определенных дисциплин внутри одной науки, вторые охватывают науки, близкие по предметам и методам исследования, третьи присущи в той или иной мере всем наукам как следствие различного рода проявлений метафизического способа мышления ученых. Это такие заблуждения, которые являются результатом догматизма, скептицизма, субъективизма, объективизма, смешения понятий, эклектичности, неисторического рассмотрения явлений и других антидиалектических приемов. Завершая обсуждение проблемы классификации заблуждений, необходимо сделать следующее замечание. Все вышеупомянутые заблуждения присущи познанию. Традиционно считается, что категории 39 163 кусстве и посредством его. Под влиянием Канта, усматривавшего основу прекрасного в априорной структуре субъективности, произошло забвение того фундаментального обстоятельства, что искусство есть способ раскрытия истины. Поскольку истина «свершается», то преимущественный способ ее «свершения» («события») искусство. Исходной абстракцией на пути к истине в сфере искусства (и с его помощью) выступает понятие вкуса. Данный феномен Гадамер определяет как «духовную способность к различию», отмечая при этом, что вопросы вкуса не могут решаться «с помощью аргументации и демонстрации». Хотя понятием «вкус» обозначается индивидуальный способ познания, однако вкус нельзя сводить к правилам и понятиям. Хороший вкус, полагает Гадамер, всегда уверен в своем суждении, он принимает и отвергает, не зная колебаний. Но если в делах вкуса что-то негативно, то он не в состоянии сказать почему. Феномен, самым тесным образом связанный со вкусом это мода, «снимающая» вкус и переводящая его в определенную действительность. Гадамер относит вкус к той области, где путем рефлектирующей способности суждения по единичному узнается то общее, которому оно подчиняется. Иными словами, вкус, как и способность суждения, это определение единичного с учетом целого. Но заковыка тут состоит в том, все это нужно чувствовать; ибо эго никак нельзя проследить и доказать рациональными методами. Требуя правильно расценивать конкретные случаи, Гадамер акцентирует внимание на том, что речь всегда идет о чем-то большем, нежели правильное применение общих принципов. А именно о том, чтобы постоянно пополнять наши знания тех или иных явлений (нравов, права и т.д.) за счет единичных случаев. Пример: судья не только конкретно применяет юридический закон, но и сам свои приговором вносит вклад в развитие права («судебное право»). Гадамер, вслед за Кантом, считает, что при подведении единич |