|
98 мнений, интересов, верований, не являются и иллюзиями, хотя это не означает и того, что они являются науками. Если какое-то знание само по себе не есть наука, это не значит, что оно заблуждение, замечают другие мыслители. Одни блоки знаний, по мнению М. Фуко, обнаруживают свойства объективности и систематичности, позволяющие определить их как науки, другие не обладают формальными критериями конкретно-научного познания, и тем не менее являются позитивнььм знанием. Следовательно, несправедливо и бесполезно противопоставлять такое знание собственно научным образованиям, а еще того бессмысленнее видеть в них соединение, смешение в различных пропорциях рациональных элементов социального познания с нерациональными. Задачу своей работы «Слова и вещи. Археологии гуманитарных наук» М. Фуко видит в том, чтобы показать, чем они отличаются от наук в строгом смысле слова, причем «конфигурацию» гуманитарных наук не нужно рассматривать в качестве помехи или внутреннего изъяна, они просто другие науки. Эти науки существуют лишь благодаря своему «соседству» с биологией, экономикой, филологией; они размещаются рядом с ними, или, «точнее, под ними, как бы в виде их проекции»[69]. Гуманитарные науки вовсе и не науки в полном смысле слова, делает вывод М. Фуко, а называют их так из-за переноса теоретических моделей из «настоящих» наук в гуманитарные. Словом, называть гуманитарное знание научным можно лишь с определенной долей условности. А вот история другое дело. Она, по Фуко, «является прародительницей всех наук о человеке, хотя место ее не среди гуманитарных наук и даже не рядом с ними, она возникла гораздо раньше гуманитарных наук»[70]. История, по его мысли, это наука всеобщая, и она изучает не отдельные стороны общественной жизни, а развитие общества в целом, в единстве его экономической, социально-политической, национально-демографической и духовной жизни. |
являются науками. Если какое-то знание не есть наука, это не значит, что оно шарлатанство, замечают другие. Одни блоки знаний, по его мнению, «обнаруживают свойства объективности и систематичности, позволяющие определить их как науки», другие не обладают формальными критериями научного познания, и тем не менее являются позитивным знанием. Следовательно, несправедливо и бесполезно противопоставлять такое знание собственно научным образованиям, «а еще того бессмысленнее видеть в них соединение, смешение в различных пропорциях «рациональных элементов» с нерациональными».1 Задачу своей «Археологии гуманитарных наук» Фуко видит в том, чтобы показать, чем они отличаются от наук в строгом смысле слова, причем «конфигурацию» гуманитарных наук не нужно рассматривать в качестве помехи или внутреннего изъяна, они просто другие науки. Эти науки существуют лишь благодаря своему «соседству» с биологией, экономикой, филологией; они размещаются рядом с ними, или, «точнее, под ними, как бы в виде их проекции». Гуманитарные науки вовсе и не науки в полном смысле слова, делает вывод М. Фуко, а называют их так из-за переноса теоретических моделей из «настоящих» наук в гуманитарные. Словом, называть гуманитарное знание научным можно лишь с определенной долей условности. А вот история другое дело. Она, по Фуко, «является прародительницей всех наук о человеке», хотя «место ее не среди гуманитарных наук и даже не рядом с ними», она «возникла гораздо раньше» гуманитарных наук.1 2 55 1 Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб, 1994, с.386. 2 Там же с.385. |